В 90-е годы армия представляла для призывника реальную угрозу здоровью, а часто и жизни. Число солдатских смертей в Вооруженных Силах Беларуси в 90-е годы прошлого века доходило до 100 в год, из них половина приходилась на самоубийства. Это — вполне официальные цифры, которые сегодня никто не скрывает.

Статистика солдатских смертей в Вооруженных Силах наших дней не так ужасает — но она всё ещё есть. За 2012 год только в Вооружённых Силах Беларуси погибли 5 человек. Двое срочников покончили с собой. В августе 2013 в 103-й мобильной бригаде, что в Витебске, повесился солдат первого периода.

Можно ли решить проблему дедовщины вливанием финансирования в армию или ужесточением наказаний за неё? Может быть усиление борьбы правозащитников решит эту проблему? Или создание только контрактной армии?

Нам видится, что только знание зоопсихологии может помочь в решении этой проблемы при условии реализации справедливой политики в обществе в целом. Но, обо всём — по порядку.

Зоопсихология указывает на причины дедовщины в Беларуси (часть 1 из 2)

Дедовщина в фактах — как о них сообщает пресса

Министерство обороны неоднократно заявляло, что «в белорусской армии борьба с неуставными взаимоотношениями ведется с беспощадной твердостью».

«Для сравнения: если в 2013 году 26 военнослужащих стали участниками такого рода преступлений, то в 2003-м их было 134 — сокращение в 5 с лишним раз. И это несмотря на то, что численность военнослужащих срочной службы за это время почти не изменилась», — заявляло Министерство обороны в 2014 году.

Из 38-й отдельной гвардейской мобильной венской краснознаменной бригады тоже раз-два в год (официально) сбегают военнослужащие.

На полигоне «Брестский» в 2012 году погиб уроженец Лоевского района Александр Шикло.

Случай в 2012 году. Сергей, провинциальный город Беларуси:

«Дембель дубинкой ударил мне по паху несколько раз. Поставили диагноз – варикоцеле».

В июле 2015 года к пяти годам шести месяцам лишения свободы в колонии усиленного режима был приговорен младший сержант воинской части № 92616, который нанес тяжкие телесные повреждения солдату срочной службы. Сержанту не понравилось, что срочник не достаточно быстро убирал в казарме.

В 2015 году было возбуждено уголовное дело по статье 443 УК по фактам неуставных отношений в Заслоновском гарнизоне под Лепелем.

В начале 2016 года стало известно, что за незаконный приказ и избиение солдата сержант приговорен к двум годам ограничения свободы. Инцидент с ночным подъёмом бойцов произошёл в одной из воинских частей Гомельской области. Срочников подняли ночью из-за невыполнения новобранцем негласных неуставных правил.

3 февраля 2016 года из расположенной в Бресте воинской части № 92616 сбежали два солдата. Пойти на крайние меры двух Иванов — земляков из Ветки — вынудили угрозы и жестокость со стороны старослужащих. Высокие военные чины заявляют, что каждый факт дедовщины — это ЧП для белорусской армии. Но, похоже, есть воинские части, где при попустительстве командующего состава неуставные отношения являются нормой.

Вот и недавно, 3 октября 2017 года в воинской части под Борисовом было найдено тело повешенного солдата. Александру Коржичу был 21 год. В письмах друзьям он жаловался на службу: «Дедовщина ужасная, издеваются, как могут, все отбирают».

21-летний солдат окончил Пинский индустриально-педагогический техникум и проходил службу в учебке в Печах, где готовился стать артиллеристом-наводчиком.

«Он был общительным, жизнерадостным и морально устойчивым, сам хотел отслужить в армии и не мог самостоятельно совершить суицид», — говорят его друзья.

Подруга Александра Коржича, которая обратилась в редакцию борисовского сайта (ex-press.by), утверждает, что в учебном отряде, где он проходил службу, была сильная дедовщина:

«Мы общались как брат и сестра. Знаю его больше десяти лет. Он хотел отслужить для того, чтобы потом спокойно устроить свою жизнь. Перед уходом в армию он сделал себе ремонт в квартире. Когда общались по телефону, он говорил, что дедовщина ужасная, издеваются, как могут, все отбирают. Но он всегда был сильным человеком и при разговоре сам сказал: «Ещё немного потерпеть, и нас распределят в Слоним». Ни единого слова про мысли о суициде не было сказано, и даже нотки чего-либо такого в его голосе я не услышала. После этого разговора мы пару раз по пару слов говорили с телефона моего родного брата, тогда тоже ничего не предвещало беды. Сашка был в жизни очень жизнерадостным человеком. Он всегда был готов прийти на помощь, был очень набожным ребёнком. Всегда, проезжая мимо собора, приостанавливался и крестился. Он до безумия любил родителей, чтобы так с ними поступить».

Также друзья Александра рассказывают, что когда он летом лежал в санчасти с высокой температурой, у него украли телефон и банковскую карточку, на которую родственники высылали деньги, и эти деньги с карты кто-то снимал.

Солдат был похоронен 5 октября с воинскими почестями на пинском городском кладбище в деревне Таргошицы. Присутствующие на похоронах Александра утверждают, что на его теле были синяки и порвана губа.

СК проводит проверку по факту смерти Александра Коржича. По предварительной версии, молодой человек совершил суицид.

Это не первый трагический случай в воинской части в Печах. 31 марта 2017 года здесь покончил жизнь самоубийством 25-летний солдат срочной службы. Парень не раз жаловался своим родителям на жуткую дедовщину, родные поставили в известность об этом командование части. Но это не помогло. За день до трагедии он позвонил родителям, чтобы попрощаться. Следствие по данному делу продолжается.

О неуставных отношениях в армии — вымогательстве денег, избиениям и жёстком «воспитании» — СМИ Беларуси пишут после этого случая уже две недели. Иногда по таким случаям даже заводят уголовные дела: в 2015 году их было 27, в 2016 — 17, в 2017 — 13.

Советы гуманистов-абстракционистов

Как должен вести себя «молодой», если столкнулся с дедовщиной?

«На сайте Генштаба есть горячая линия. Но получить там какую-то консультацию солдату сложно. От телефонов Комитета солдатских матерей и приемной министра тоже мало смысла. Дозвониться туда сложно, трудно рассчитывать и на объективность. Пожаловаться военным ― почти невозможно. Солдату не с кем посоветоваться по поводу того, как себя вести в критической ситуации. Я хочу добиться того, чтобы каждый военнослужащий имел право пользоваться телефоном и в свободное время обращаться на нормальную горячую линию, сообщить о бесправии в части. Солдат в армии может попасть в мясорубку и не имеет возможности обратиться за помощью. Необходима нормальная организация, которая защищала бы права солдата. В воинских частях должны быть установлены видеокамеры, чтобы то, что происходит в казармах, фиксировалось» — говорит Олег Бенеш ― отец солдата, который проходит срочную службу. Сын Аким набил синяк другому сослуживцу. Возбуждено уголовное дело. Перед этим Аким имел многочисленные конфликты с «дедами» и решил им противостоять.

В сети есть довольно много рекомендаций, как себя вести в случае, когды вы столкнулись с дедовщиной. Все они довольно похожи. Например, «Вясна» в статье «Дедовщина в армии: рекомендации родственникам солдат» дала «полезные» советы на тему, как должны вести себя родственники, если «молодой» столкнулся с проявлениями дедовщины в части, в которую его послали служить:

«Родственники солдат должны понимать: если они не сообщат об этих преступлениях государственным органам и общественности, то этого не сделает никто.

I. Что такое дедовщина?

Дедовщина — неуставные отношения, которые выходят за рамки должностных полномочий. Проявляется в том, что солдаты, прослужившие более долгий срок, сержанты, прапорщики используют различные формы психологического и физического насилия в отношении солдат-срочников.

С точки зрения прав человека:

это жестокое и бесчеловечное обращение, пытки — они недопустимы ни при каких обстоятельствах.

В белорусском законодательстве:

такие действия как избиение, физические и психологические издевательства, вымогательство денег и тому подобное, криминализированы — являются преступлением и наказываются. Их не надо замалчивать — надо действовать решительно.

ІІ. Каким образом заявить о дедовщине?

Решать проблему с руководством воинской части — неэффективно. Ведь никто не заинтересован «выносить сор из избы».

Эффективнее записаться на приём к министру обороны, изложить ему проблему и требовать перевести солдата в другую воинскую часть. Также следует направить в Министерство обороны письменное обращение, чтобы была проведена внутренняя проверка.

Надежнее обращаться в государственные органы, которые вне военной системы – Следственный комитет, прокуратуру, милицию.

Нужно подать заявление о совершении преступления в отделения перечисленных органов — по месту нахождения воинской части либо по месту жительства заявителя.

Не получается подать заявление лично — можно отправить его почтой.

Правоохранительный орган, куда направлено заявление, должен:

• рассмотреть заявление или перенаправить ее в тот орган, который обязан ее рассмотреть;
• провести проверку;
• при установлении состава преступления принять решение о возбуждении уголовного дела.

III. Куда обращаться за помощью?

Правозащитные организации, которые работают в Минске и регионах, дадут юридическую консультацию или советы, составят обращения в соответствующие правоохранительные органы. Также помогут в распространении информации, чтобы придать делу общественный резонанс.

Медиа расскажут о ситуации беззакония, обратятся за официальными комментариями к должностным лицам, будут следить за развитием ситуации и поддерживать информационно».

Данные рекомендации лучше, чем рекомендации по отношению к поведению при случае дедовщины в российской армии, размещённые, например, в «Комсомольской правде».

Безусловно, что в этих рекомендациях всё выдержано в соответствии с действующим законодательством. Беда однако в том, что юридические процедуры взаимодействия рядового с руководством части неадекватны условиям службы рядового состава. И мы согласимся с редакцией «Вясны», что обращаться к руководству может быть неэффективно по ряду причин.

Во-первых, если в части имеет место дедовщина, а не отдельные случаи хамства или вспыльчивости со стороны некоторых военнослужащих, то жаловаться на «деда» командиру взвода и выше по команде в пределах части бесполезно потому, что дедовщина существует в части как непрестанно воспроизводимая «воинская традиция»; существует как минимум при молчаливой поддержке её командирами если не с их прямого благословения и не на основе подачи ими личного примера того, как надо бить подчинённых «с рассудком», чтобы следов не оставлять и не попасть под ответственность. Причин именного такого отношения командования к дедовщине как «воинской» традиции в основном две:

• Первая — при управлении войсковой частью и подразделениями в её составе командиры (прежде всего низового звена) опираются на «дедов», перекладывая на них некоторую часть своих должностных обязанностей.
• Вторая — командиры не соответствуют занимаемым должностям, вследствие чего не только не знают о существовании дедовщины во вверенных им подразделениям, но и знать об этом не хотят, а заявление о том, что в том или ином подразделении цветёт дедовщина, воспринимается ими как напраслина, возводимая (в том числе, на них персонально) со стороны «молодого», не желающего исполнять воинский долг. Кроме того, многие командиры искренне убеждены в том, что у них есть дела и поважнее, нежели вникать в личностные взаимоотношения рядового состава.

Во-вторых, при таком отношении командиров к дедовщине быстродействие предлагаемых процедур (как обращений внутри части, так и обращений от родственников в соответствующие органы) оказывается недопустимо низким. Вследствие низкого быстродействия процедуры к тому моменту, как кто-то из вышестоящего командования или правоохранительных органов появится в части и проявит свой интерес к службе жалобщика, то «молодой», если «деды» не «переусердствуют» в его «воспитании», расскажет прибывшим проверяющим, что, желая «откосить» от службы, он сам придумал историю с дедовщиной и оклеветал сослуживцев и командование, о чём он сожалеет и в чём раскаивается; а синяки у него оттого, что он поскользнулся на гололёде, оступился не лестнице и т.п… А если «деды» «переусердствуют», то «молодой» согласно официальной отчётной версии к этому времени может:

• погибнуть в результате несчастного случая, происшедшего по его же неосторожности;
• покончить собой по причинам личного и семейного характера, от какого поступка его не смогли удержать заботливые сослуживцы и «отцы» командиры;
• либо стать калекой — опять же по собственной его неосторожности или из желания «откосить» от службы вопреки заботам сослуживцев и «отцов» командиров.

Конечно, зная о дедовщине по рассказам старших братьев и вернувшихся со службы товарищей, а также по сообщениям СМИ, в Беларуси есть множество подростков, которые не желают быть объектами издевательства «дедов», хотя при других условиях они бы не противились призыву. А ведь смысл службы не в том, чтобы полтора года (у кого нет высшего образования) об тебя вытирали ноги и жестоко избивали со скуки. Для такой службы не найти ни добровольцев, ни контрактников. Не всем им удаётся «откосить» от службы. Но служить приходят и те, кто и не пытался «откосить». И из их числа далеко не все, сталкиваясь с проявлениями дедовщины в отношении себя, оказываются настолько сильными физически и психологически устойчивыми, чтобы дотерпеть до тех пор, пока сами станут «дедами» или настанет долгожданный «дембель». Поэтому некоторое количество тех, кому не удалось «откосить», и тех, кто не в силах терпеть, становятся на путь симуляции или фактического нанесения вреда своему здоровью вплоть до попыток членовредительства. Некоторые из такого рода попыток членовредительства действительно могут вызвать и вызывают очень тяжёлые последствия, в том числе и локальный некроз (омертвение тканей), общее заражение крови и т.п. вплоть до смерти. Но такого рода случаи «самострельства» ещё более редки, нежели тяжёлые случаи дедовщины. Поэтому:

Только дураки могут выдавать тяжёлые случаи дедовщины за «самострельство» и только дураки могут искренне верить, что нет дедовщины, а имеют место исключительно эксцессы на почве желания уклониться от службы.

В-третьих, далеко не во всех частях и подразделениях есть возможность обратиться к поддержке извне по поводу дедовщины: с корабля в море — не обратишься; из подразделения или части, место дислокации которых вдали от крупных городов и вся связь и транспорт под полным контролем командования, — тоже не обратишься. Да и если обратишься, то результат не однозначен.

И вообще, расследовать дело о дедовщине, и либо осудить «дедов», либо обличить ложь заявившего о ней, чтобы его можно было осудить за дачу заведомо ложных показаний и клевету, а не только за дезертирство и уклонение от воинской службы — это очень тяжёлая и кропотливая следственная работа. Зачем напрягаться, когда зарплата и карьера и так идут?

Кроме того, как сообщили СМИ, заботливые «отцы» командиры догадались: для того, чтобы не иметь головной боли от комитетов «солдатских матерей», — надо высылать патрули на перехват жалобщиков — «дезертиров» — на подходах к офисам организаций «Солдатских матерей» и прокуратур.

Поэтому реально те, кого «деды» «напрягают» или «опускают», оказываются перед выбором:

• Всё перетерпеть, в надежде, что их не убьют и им не нанесут неустранимых тяжких увечий (этот вариант наиболее предпочтителен для «дедов», «отцов» командиров и большинства вышестоящего командования).
• Показать свою крутизну «дедам» так, чтобы тем неповадно было «наезжать» на «отморозка» (в предельном случае этот путь ведёт к применению оружия против сослуживцев — как виновных в дедовщине, так и тех, кто не ко времени оказался рядом с виновными во время самосуда над ними и в кого попали пули или осколки гранаты).
• Самовольно покинуть часть для того, чтобы укрыться от «дедов» и «отцов» командиров под защитой прокуратуры, правозащитных организаций, или попросту дезертировать из армии (такая стратегия ухода от дедовщины может сопровождаться захватом оружия и транспортных средств, что чревато применением оружия на поражение как теми, кто совершает бегство из части, так и теми, кто им препятствует; и даже, если это происходит без захвата оружия и транспортных средств, то не гарантирует, что не придётся «мотать срок» за «дезертирство»).
• Покончить жизнь самоубийством (возможно, что после расстрела сослуживцев и оказания вооружённого сопротивления при попытке самовольно покинуть воинскую часть).

Причём парадокс состоит в том, что прямые силовые, в том числе и вооружённые действия против «дедов» и «отцов» командиров, — преступные по их сути (если их не квалифицировать как необходимую самооборону), — в случае обретения ими достаточно массового характера, стали бы более эффективным сдерживающим фактором в отношении злоупотреблений статусом старослужащего, нежели юридический бред правозащитников, оторванный от жизни, подобный тому, что публикуют многие СМИ, не понимая специфики ситуации и опираясь на юридические процедуры.

Причём, если в юридическом смысле рассматривать вопрос о необходимой обороне от «дедов» в вооружённых силах, то трактовка этого юридического термина неизбежно должна быть отличной от трактовки в условиях обычной гражданской жизни.

В стычке с преступниками, например, на улице ситуация необходимой обороны завершается исчезновением реальной угрозы жизни и здоровью тех, на кого напали. Так, если нападавшая сторона обратилась в бегство, то догонять нападавших и нанести им увечья или убить — превышение необходимой самообороны.

В случае же дедовщины обстоятельства иные: ситуация необходимой самообороны возникает в момент первого «наезда» со стороны «дедов» на «молодого», но она не может завершиться в момент прекращения первого «наезда», поскольку угроза последующих «наездов» — и соответственно — угроза жизни и здоровью по-прежнему реальна. Т.е. ситуация необходимой самообороны завершается не в момент прекращения первого «наезда» с тем или иным результатом, а когда исчезает опасность очередного «наезда» со стороны «дедов». Но эта опасность может быть устранена и спустя несколько месяцев после первого «наезда»:

• либо когда командование части само положит конец дедовщине и наведёт в части уставной порядок;
• либо когда сложатся благоприятные обстоятельства к тому, чтобы подвергнувшийся наезду «молодой» смог сам или с помощью других сослуживцев оказать эффективное физическое воздействие на «дедов», проявивших некогда свою агрессивность в отношении него или его товарищей (понятно, что «отцам» командирам предпочтительнее дедовщина «в пределах разумного», нежели такой способ её пресечения);
• либо когда «молодой» сам становится «дедом»;
• либо когда заканчивается срок службы, вследствие чего начавшаяся гражданская жизнь хотя бы одной из сторон конфликта исключит возможность очередного наезда бывшего «деда» на бывшего «молодого» на принципах дедовщины.

Однако такого рода самочинные действия не могут быть массовыми по причинам психологического характера: «деды» могут «наехать» на способного дать им весьма крутой отпор «молодого» только по ошибке и не более, чем один раз — повторять «наезд», на способного дать решительный, безжалостный и эффективный отпор, либо на того, кто гарантирует беспощадную месть в удобное для него время, в удобных для него обстоятельствах, — себе дороже; способные к этому дураки встречаются, но нечасто.

Большинство же жертв дедовщины — это те, кто психологически не готов или в какой-то момент оказался не способен к такого рода безжалостному и крутому отпору. И такие неспособные составляют подавляющее большинство призывного контингента. Если бы «молодые», способные дать решительный и эффективный отпор агрессии «дедов», составляли большинство призыва, то дедовщины в вооружённых силах не было бы.

Т.е. в случае дедовщины общество сталкивается с проблемой, которая на основе господствующих представлений о взаимоотношениях людей неразрешима средствами юриспруденции исключительно.

И это приводит к вопросу о путях общественного развития, на которых дедовщина в Вооружённых силах Беларуси может быть искоренена. Поэтому для выявления сути дедовщины и нахождения путей к её искоренению обратимся к истории вопроса.

История вопроса

Начнём с мнений военного обозревателя газеты «Белорусы и рынок» Александра Алесина:

«Досадное явление жесткой травли новобранцев солдатами старших призывов — названное «дедовщиной» ещё в советской армии — может переживать сейчас определенный ренессанс».

Бывшего министра обороны Беларуси Павла Козловского:

«Конечно, и в Советской армии дедовщина была, но мы старались делать всё возможное, чтобы это явление не проявилось и в белорусской армии. И для того, в том числе, всех привели к присяге белорусскому государству. Делали всё, что могли».

Бывшего министра обороны РФ Сергея Иванова:

«Дедовщина в армии есть, она всегда была, и в советские годы тоже. Просто тогда об этом не говорили. Это было табу. В то же время я утверждаю, что в 80% частей и соединений Вооруженных сил дедовщины нет, потому что там нет вообще правонарушений», — сказал Иванов в интервью в апреле прошлого года.

С этими высказываниями можно посмотреть в аспекте знания истории советской армии. Было время, когда в Советской армии дедовщины не то, что не было, но и быть не могло. Правда, это было давно: в 1920-е — в начале 1950-х годов. Хотя разница между призывными возрастами была всегда и «деды» знали и умели по службе больше, нежели только что призванные, но дедовщины как унижения старослужащими молодёжи не было.

Предпосылки к дедовщине в её современном виде возникли только во второй половине 1950-х годов. Поскольку они не были своевременно подавлены, то дедовщина появилась в середине 1960-х годов. Впервые она проявилась при переходе от трёхлетнего срока службы к двухлетнему в сухопутных войсках и от четырёхлетнего к трёхлетнему на флоте, когда в одно и то же время должны были уволиться сразу два призыва: старослужащие и отслужившие вновь установленный сокращённый срок. И, появившись в середине 1960-х, дедовщина к началу 1970-х стала непременным атрибутом Вооружённых сил СССР. Но в СССР она никогда не достигала таких масштабов, которые обрела в Вооружённых силах постсоветской России, а также и Беларуси, до изуверств, подобных описанным выше, доходила гораздо реже даже при том, что чрезвычайные происшествия на почве дедовщины не получали огласки в обществе.

Для того, чтобы понимать, почему в аспекте дедовщины история Вооружённых сил страны разделилась на периоды:

• 1920-е — первая половина 1950-х годов;
• середина 1950-х — середина 1960-х годов;
• вторая половина 1960-х годов — август 1991 года;
• с начала 1992 года — по настоящее время,

— надо соотнести историю Вооружённых сил с историей страны.

После Гражданской войны

В 1920-е — до начала 1950-х гг. в качестве рядовых и младших офицеров в Вооружённых силах служили те поколения, среди которых было много людей, кто на основании личных впечатлений и рассказов их родителей и дедов были убеждены в том, что:

• капитализм для подавляющего большинства простых людей хуже социализма при всех ошибках и злоупотреблениях, которые имели и имеют место в процессе строительства социализма и коммунизма;
• идеалы социализма и коммунизма во всей их полноте могут быть воплощены в жизнь и это будет благом для всего трудового человечества, а на мнение паразитов по этому вопросу — наплевать;
• социализм неприемлем для заправил капиталистических государств, которые желают воспрепятствовать воплощению идеалов свободного труда и жизни, и потому вредят СССР как через свою агентуру внутри страны, так и готовят войну с целью уничтожения социалистического общества, поэтому служить в Вооружённых силах надо добросовестно.

В этой идейной убеждённости: «Мы — не рабы, рабы — нeмы» (либо «не мы» — в зависимости от того, кто как понимает суть рабства и рабовладения), — не было разницы между рядовым составом и младшими офицерами.

И эта идейная убеждённость порождала одинаковую мотивацию к несению службы в личностной психике людей как среди рядового состава, так и среди большей части командного состава.

Кроме того, в частях, в подразделениях действовали комсомольские и партийные организации, которые занимались не только пропагандой лозунгов очередных съездов и пленумов, решений партии и правительства; кроме пропаганды комсомольские и партийные организации прямо и недвусмысленно указывали на отступления от норм большевистской этики всем — как рядовым, так и командирам, многие из которых до Великой Отечественной войны были беспартийными и почитали за честь быть принятыми в комсомол и партию (соответственно их возрасту).

В условиях инициативного лидерства идейно убеждённых людей, остальная масса — вне зависимости от их убеждений — вела себя в большинстве своём соответственно тому стилю поведения, который задавали идейно убеждённые люди. В таких условиях в вооружённых силах имела место только иерархичность должностных взаимоотношений, а вне исполнения служебных обязанностей отношения строились на товарищеской основе, невзирая на воинские звания, срок выслуги лет и т.п. — иерархии угнетения одних другими в таких условиях не складывались. Поэтому, хотя у Вооружённых сил СССР и в тот период были свои проблемы (в частности, пьянство, и морально-бытовое разложение некоторой части командиров имели место и тогда, а кроме того, реальная власть избыточно часто оказывалась в руках тех, кому идеалы коммунизма были чужды, или кто их не понимал, и эти люди более уделяли внимания идейно выдержанной показухе, нежели военному делу, что во многом и объясняет неудачи зимней войны с Финляндией 1939 — 1940 годов и первой половины Великой Отечественной войны), но дедовщине в них при таком отношении людей друг к другу места не было.

И если бы некто возомнил себя «дедом» и приказал «молодому» постирать портянки (носков тогда в армии не было) или почистить сапоги, — «дед» под давлением комсомольской и партийной организации предпочёл бы в дальнейшем сдерживать проявления такого рода паразитических наклонностей либо быстро оказался в психушке. А уж попытка принудить постирать портянки силой или почистить туалет зубной щёткой, была бы пресечена коллективно, и могла бы закончиться экстренной демобилизацией «деда» в ГУЛАГ под всеобщее одобрение.

Точно так же и попытка скрыть преступление командованием практически гарантировано вела к тому, что многие представители командования части оказались бы в ГУЛАГе под всеобщее одобрение. И хотя до середины 1953 года в Вооружённых силах СССР бывало много чего неблаговидного, но совершать неблаговидное, а тем более совершать преступления, — боялись, и от ответственности вплоть до смертной казни не был застрахован никто — ни рядовой, ни генералы и маршалы вплоть до бывшего зама Верховного главнокомандующего Маршала Советского Союза Г.К.Жукова.

Хотя в работе правоохранительных органов СССР в ту эпоху имели место ошибки и злоупотребления, включая и массовые, но многие из тех, кто от них пострадал — особенно из числа тогдашней «элиты» — и кто в последующие времена был представлен в качестве безвинных жертв сталинизма, в действительности пострадали за то, что не справились с теми делами, которые были им доверены, за то, что пытались скрыть свои упущения и злоупотребления властью (особенно это касается послевоенных «трофейщиков», а проще говоря, — мародёров из числа старших офицеров и генералов, обогащавшихся в местах дислокации Советской Армии в Европе). В последующие времена такого рода привлечение к ответственности было названо «избиением кадров».

После Госпереворота 1953 года

С середины 1950-х гг. правящая «элита» СССР начала воплощать в жизнь то, о чём тихо мечтала в годы сталинизма: «Избиение кадров» прекратилось, что в переводе на нормальный русский язык означало — если ты в номенклатуре, то хапать и злоупотреблять властью можешь безнаказанно соответственно своему положению в иерархии власти.

Вследствие этого к середине 1960-х годов в обществе уже царила не та идейная убеждённость, что была в предвоенные годы.

Распространилось далеко небезосновательное убеждение в том, что:

«Начальство только треплется о строительстве коммунизма, а на самом деле всё делает для того, чтобы нахапать себе побольше».

И сталкиваясь с этим, всё большее количество людей при декларации лозунга:

«Работать по способности — получать по труду»

— переходило в жизни к принципу:

«Не отставай от начальства: Хапай по способности — пусть дураки работают».

Так именно «элита» с середины 1950-х годов растлевала общество — прежде всего подрастающие поколения — и достигла в этом успеха. В результате за десятилетие к середине 1960-х годов в вооружённых силах возникла дедовщина именно как выражение принципа:

«Хапай по способности — пусть дураки служат честно».

В вооружённых силах СССР одна из шуток времён застоя обыгрывала лозунг:

«Всё, что создано народом, должно быть надёжно защищено», — добавляя к нему: «…от прапорщиков и мичманов», т.е. фактически — от «дедов в законе» тех лет.

Кроме того, в дедовщине тогда было непосредственно заинтересовано «офицерьё» — та часть командного состава, которая по своим нравственно-этическим качествам не способна дослужиться до наивысшего воинского звания — «батя», какие бы погоны не лежали на плечах того, кого солдаты сами произвели в звание «бати»: капитана или генерала.

Заметки на полях

В России до Октябрьской революции времён были офицеры, но было и офицерьё. Именно офицерьё считало нормой рукоприкладство в отношении «нижних чинов» при том, что в случае силового ответа на рукоприкладство со стороны «нижний чин» по законам того времени подлежал расстрелу. Такое разрушение воинского братства было неприемлемо для офицеров чести. Поэтому многие из офицеров царской армии и флота приняли активное участие в создании Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) и РККФ (флота) в том числе и потому, что для них отношение офицерья к «нижним чинам» было нравственно неприемлемо. Офицерьё же в своём большинстве ушло в Белую армию, и именно оно внесло свой решающий вклад в крах «белого дела».

Когда же в 1970-х — 1980-х годах в Армии и на Флоте СССР в застольях стали популярны песни «о поручике Голицине и корнете Оболенском» («за нашим бокалом сидят комиссары, и девочек наших ведут в кабинет» — главное в этой песне), это было одним из знаков того, что офицеры чести стали замещаться офицерьём, которое потворствовало дедовщине.

После августа 1991 года демократические реформы российской армии создали благоприятную атмосферу для выращивания офицерья, которое нежизнеспособно без дедовщины. И наёмная армия контрактников проблемы офицерья и дедовщины не решит, а только усугубит, по причине своей безыдейности, поскольку если нет Идеи, то нет и чести; без Идеи может быть только наёмничество и холопство на основе животных инстинктов.

Офицерьё с той поры никуда не исчезло, оно и ныне составляет значительную часть командного состава в Вооружённых силах армий постсоветского пространства.

Организация службы в вооружённых силах такова, что только рядовой состав находится в расположении части круглосуточно. Поэтому, чтобы у представителей офицерья было побольше свободного времени, поменьше работы и служба протекала бы полегче, представители офицерья негласно возлагают часть своих прямых служебных обязанностей на старослужащих и передавали и передают им часть своих полномочий; передают тем старослужащим, кто на их взгляд потолковее. Но и старослужащие бывают разные:

• Есть те, кто действительно приносит пользу вооружённым силам, поддерживая порядок в подразделениях и соответственно помогает командирам частей в поддержании их боеготовности. Под командой таких старослужащих не происходит никаких чрезвычайных происшествий, поскольку они сами пресекают малейшие тенденции к их совершению.
• Но есть и те, кто воспринимает своё положение старослужащего, как право творить вседозволенность в отношении «молодых». Собственно они и образуют корпорацию «дедов». И случаи, аналогичные тем, которые были приведены выше — только малая часть злоупотреблений со стороны «дедов» статусом старослужащих при поддержке офицерья.

Перекладывая непосредственное командование рядовым составом в периоды отсутствия в расположении части офицеров (за исключением дежурных по графику) на доверенных старослужащих, офицерьё из числа командиров подразделений расплачивается с ними поблажками по службе. А поскольку такая схема управления противоречит уставам, то она неизбежно основывается на нарушениях дисциплины и норм товарищеской человеческой этики со стороны доверенных старослужащих. На всё это в целях поддержания удобного им порядка офицерьё смотрит сквозь пальцы, что поощряет некоторых из старослужащих к дальнейшему нарушению дисциплины и создаёт у них иллюзию безнаказанности. В конце концов кто-то из «дедов» в процессе «неформальной работы» с личным составом совершает преступление.

Когда совершается преступление, командование части начинает заверять всех, что в части нет дедовщины, но имело место чрезвычайное происшествие, которое произошло по вине самого пострадавшего либо отдельных военнослужащих, которые ни с того ни с сего под конец своего срока службы вдруг нарушили дисциплину, а до этого были если не примерного поведения, то без особых замечаний. Это — первое объяснение, которое даёт офицерьё, желая избегнуть ответственности за дедовщину, которую само же разводило и поддерживало, надеясь удержать её в «полезных» со своей точки зрения и потому — разумных пределах. Если вышестоящее командование таким объяснением удовлетворяется, и дело удаётся замять, то на некоторое время «дедам» в этой части приходится умерить свой раж.

Если вышестоящее командование не удовлетворяется таким объяснением (а с чего бы ему не удовлетвориться, когда других дел полно?), то «дедам» приходится отвечать за преступления перед судом, а представителям офицерья — в большинстве случаев в «административном» (а не уголовном) порядке перед вышестоящим командованием как за сам факта происшествия, так и за попытку его сокрытия. Но дело в большинстве случаев сводится к выговорам, задержкам очередных воинских званий и наград, гораздо реже уведомлением о «неполном служебном соответствии» и уж совсем редко — понижением в воинском звании и увольнением со службы. Об уголовной ответственности за дедовщину командиров частей и подразделений речь обычно не заходит.

Поэтому достоянием гласности становятся только из ряда вон выходящие проявления дедовщины, которые на первом этапе не удалось скрыть, а на последующих этапах — «замять» и предать забвению. В действительности случаев дедовщины многократно больше в особенности тех, которые не приводят к тяжким телесным повреждениям, а ограничиваются нанесением вреда нравственно-психическому здоровью людей.

И это приводит к интересному вопросу, который почему-то не задают ни СМИ, ни правозащитники.

Дело в том, что в каждой войсковой части есть так называемый «особый отдел» — официальное представительство КГБ СССР (в годы советской власти), а ныне КГБ Республики Беларусь. «Особый отдел», хотя и пребывает в пределах части, но это — подразделение другого ведомства, самостоятельная войсковая часть или подразделение войсковой части, не принадлежащей Министерству обороны или МВД. В своё время «особые отделы» создавались для того, чтобы выявлять и пресекать те факторы в жизни поднадзорной «особому отделу» войсковой части, которые могут нанести вред обороноспособности государства: шпионаж, предпосылки к утечке секретной информации по разгильдяйству, заговоры с целью захвата власти, экономические преступления и т.п. В процессе осуществления своей деятельности «особые отделы» развёртывают во всякой части сеть информаторов, а кроме того их представители беседуют в неформальной обстановке с личным составом части.

Т.е. особисты обязаны достоверно знать о том, есть в части дедовщина, либо её нет; они не могут этого не знать просто в силу принципов организации своей работы в частях и подразделениях. И одна из их обязанностей — информировать не только своих начальников (по ведомству КГБ), но и командиров тех частей, в которых они работают, о выявленных ими проблемах и нарушениях.

Но в случае трагедии в Печах, как и во многих других трагических случаях, особисты, похоже, своевременно не доложили по своей вертикали власти о том, что в части процветает дедовщина, а командование убеждено и настаивает на том, что дедовщины нет, и такое положение дел ни к чему хорошему привести не может. Т.е. среди особистов офицерья в настоящее время тоже в избытке.

Большинство должностей от командира взвода до командира батальона занимают те, кто поступил в военные училища после 1992 года. Т.е. подавляющее большинство нынешнего офицерья (в ранее указанном смысле этого слова) — получили военное образование и стали офицерами при постсоветской власти. И соответственно:

именно политики республиканского уровня, бывшие у власти в 1990-е годы, — несут политическую ответственность за нынешнее положение в Вооружённых силах, включая и дедовщину во всём её махровом цветении.

Но и нынешний генералитет в его большинстве не лучше, чем современное офицерьё, поскольку в большинстве своём выслужился из офицерья застойной эпохи, которое как бы служило народу, опираясь на дедовщину тех времён. В послесталинские времена, когда отстрел карьеристов прекратился, везде действовал принцип негативного отбора кандидатов для продвижения на более высокие в иерархии власти должности, который наиболее ярко сформулировал М.Е.Салтыков-Щедрин в «Помпадурах и помпадуршах»:

«Небоящиеся чинов, оными награждены не будут. Боящемуся же всё дастся: и даже с мечами, хотя бы он ни разу не был в сражении противу неприятеля» (в Российской империи одни и те же ордена могли быть наградами за боевые заслуги, и тогда к орденскому знаку прикреплялись мечи, но могли быть и наградами просто за отличия по службе, и тогда орденский знак был без мечей).

Если правящая «элита» сталинской эпохи как социальный слой была далека от идеала человека, то послесталинская «элита» в результате того, что её перестали «пропалывать», стала гораздо хуже — и по своим нравственно-этическим качествам, и по профессиональным.

Также необходимо пояснить и вопрос об ответственности за дедовщину командиров частей — единоначальников. Формально юридически ответственность командира за всё происходящее во вверенной ему части наступает с момента подписания им приказа о вступлении в командование. Подписанию приказа о вступлении в командование новым командиром в большинстве случаев предшествуют несколько дней, в течение которых он знакомится с положением дел в части. Однако уже батальон (дивизион), а тем более полки, дивизии, корабли военные училища, научно-исследовательские институты, корабли, аэродромы представляют собой достаточно сложные системы, с положением дел в которых с детальностью, необходимой для эффективного управления ими, — за несколько дней ознакомиться невозможно. За несколько дней, предшествующих подписанию приказа о вступлении в командование, новый командир может убедиться только в том, что при прежнем командире не было совершено сколь-нибудь значимых хищений имущества и финансовых средств, скрытых утрат имущества, повреждений боевой техники, иных объектов, находящихся в распоряжении части.

Если в командование частью вступает человек чести, а не представитель офицерья, то после подписания приказа о вступлении в командование ему требуется примерно месяц для того, чтобы ознакомиться детально с положением дел в части и выработать комплексную программу устранения тех недостатков, которые он выявил. На реализацию такого рода программы в её основных положениях может потребоваться несколько месяцев. Поэтому не формально юридически, а по делу фактически на нового командира можно возлагать ответственность за происходящее в части только примерно спустя полгода после того, как он вступил в командование.

При этом нормальный командир не может не понимать, что эффективное управление (т.е. командование) не может быть осуществлено исключительно на основе иерархии субординации должностных лиц, предусмотренной штатом. Причины этого в том, что:

• многим людям свойственно скрывать от вышестоящего начальства ошибки и злоупотребления по службе как свои собственные, так и своих подчинённых;
• кроме того, даже при добросовестном несении службы подчинёнными они не всегда придают должное (с точки зрения командира части) значение тем или иным фактам. Не придавая им должного значения, они не докладывают о них по команде, хотя они могут обладать значимостью.

Поэтому нормальный командир заинтересован в том, чтобы знать о положении дел помимо прохождения докладов по иерархии субординации должностей. Достигается это в прямом личностном доверительном общении с людьми — начиная от рядовых срочной службы и кончая своими заместителями. При этом, если командир проявляет сам инициативу в устранении неудобств в быту и службе своих подчинённых, проявляет заботу о подчинённых, то он обретает доверие и поддержку подавляющего большинства людей, служащих и работающих (вольнонаёмный персонал) в части. Если это имеет место, то командир будет всегда своевременно информирован обо всём, что мешает людям жить и служить во вверенной ему части: т.е. он обязательно будет знать о наличии в части застарелой дедовщины или о её возникновении.

Если же новый командир выявил наличие в части застарелой дедовщины, то именно ему открыты лучшие возможности для того, чтобы её прекратить, поскольку его психология неизвестна личному составу части и в части не знают, чего от него ожидать. В таких условиях ему лучше всего самому сказать, как он намеревается командовать частью и какой порядок поддерживать.

В частности, следует собрать представителей старослужащих и по-человечески задушевно внятно им сказать, что «дедам» следует забыть о том, как они привыкли вести себя по отношению к «молодым». Если кто-либо из них позволит себе нечто нетоварищеское и внесуставное впредь по отношению к своим сослуживцам, то пойдёт под трибунал. Приказ соответствующего содержания необходимо зачитать перед строем. И если после этого кто-то пострадает от «дедов», то следует исполнить обещание: отдать под трибунал и провести суд в расположении части и осудить. На большинство «дедов» это подействует, поскольку проще дослужить полгода по уставу в нормальной части, нежели служить ещё несколько лет в штрафбате в неизвестно каком статусе: «козла опущенного» либо продолжать быть «дедом» и там. Такой прямой и внятный подход действовал и на людей «покруче», чем нынешние «деды».

Поэтому:

Если командир части действительно не знает о процветании во вверенной ему части дедовщины, то в этом его прямая вина, за которую он должен отвечать как минимум карьерой, а в ряде случаев — и в уголовном порядке.

Возможно, что он хороший администратор, знает военную технику, тактику и стратегию, но командиром-единоначальником он быть не в праве, поскольку не обладает необходимыми для этого личностными качествами. Максимум, что для него допустимо и безопасно для окружающих — быть заместителем командира-единоначальника — носителя другой психологии.

А если он стал командиром-единоначальником, то в этом — прямая вина тех, кто его представил на должность командира и утвердил в этой должности. И также это — вина военных психологов, которые не умеют различать тех, кто может более или менее полезно служить под руководством командиров-единоначальников, но в силу особенностей своей психики сам не способен быть командиром-единоначальником.

Последнее означает, что в аспекте военной науки искоренение дедовщины надо начинать с расформирования Военной академии Республики Беларусь и демобилизации всех, кто стоит в ней на штате.

Официальное назначение Военной академии Республики Беларусь — готовить военных педагогов, психологов, социологов, т.е. профессионалов, чья деятельность в частях должна гарантировать отсутствие дедовщины как явления в вооружённых силах. Если же дедовщина представляет собой достаточно распространённое или вообще повсеместное явление на протяжении многих лет, то командование, профессорско-преподавательский и научно-исследовательский состав Военной академии — офицерьё, дармоеды и должны ответить за дедовщину хотя бы карьерой. Потом, спустя некоторое время, новые люди с новыми идеями возродят Военной академии Республики Беларусь.

Есть ещё один интересный вопрос: Куда деваются деды по завершении службы?

Заметки на полях об отрыжке дедовщины на гражданке

Ответ на вопрос:

«Куда деваются деды по завершении службы? — прост: Некоторые из «дедов» становятся злейшими из «ментов».

Это касается тех, кто не идёт в высшие военные училища, чтобы стать «отцом» командиром, не остаётся на сверхсрочную (т.е. не уходит на службу по контракту) и не находит себе места в гражданских вузах, в созидательных профессиях и не уходит в криминальные сферы деятельности.

Далее следует описать фундаментальные психологические причины появления дедовщины в вооружённых силах.

О них — в следующей части.