Великие Кольца Ефремова и Толкина: Интересная параллель

И.А. Ефремов описал Великое Кольцо — Кольцо объединения всего человечества в единый галактический/вселенский Народ. Обретение человечности (челом приобщиться к вечности…) теми людьми, кто живёт на нашей планете,позволило через некоторое время нам стать частью галактического/вселенского человечества.

А Д.Р. Толкин описал Кольцо Всевластия — Кольцо порабощения людей, превращения их в скотов и рабов. К тому же, в последней книге упомянул, что Саурон всего лишь приготовитель к приходу ещё большего зла на Землю.

Даже Гендальф, самый мудрый из всех героев сюжета, говорит, что единственная их цель — свергнуть Саурона и оставить Землю «как есть» своим потомкам, мол, сами разберутся, что с ней дальше делать, это не наша задача.

Труды этих двух писателей, возможно, являются часть некоего эгрегориально-матричного процесса: эти два человека родились с разницей в 16 лет (Толкин старше), т.е. жили почти в одно время, в одну эпоху, да и умерли с разницей в 1 год.

«Туманность Андромеды» написана в 1955—1956 годах, издана в 1957 году.

«Властелин колец» был издан в 1954—1955 годах. То есть труд над произведениями шёл практически в одно время.

Время написания и публикации книг попадает на конец периода резонанса социального и биологического времени на нашей планете (именуемый в науке как Закон Времени или смена логики социального поведения людей), после которого началось преображение устаревшей системы управления. То есть, эти книги о «Кольцах» могли быть ответом двух цивилизаций, Русской и Западной, на вопрос о том: «какой должна быть новая система управления после того, как старая полностью потеряет работоспособность?»

Сопоставлению жизненных путей Ефремова и Толкина посвящена эта статья.

Связи со спецслужбами

Начнём наш разбор с самого интересного. Были ли связаны и каким образом, если были, оба писателя с соответствующими спецслужбами, каковы основные версии? А после этого посмотрим на биографии обоих в разрезе этих связей.

Ефремов и КГБ

Вначале о «мушиных версиях» по мере их неправдоподобности.

КГБ:

• Считал Ефремова инопланетянином или «агентом» инопланетян;
• Разрабатывал Ефремова, как агента-нелегала британской разведки;
• Изучал Ефремова — писателя, как «антисоветчика и идеологического диверсанта»

Опровергать эти «версии» — значит опускаться на «уровень плинтуса», с которого их «доказывают» создатели «мушиных предположений», то есть самих себя и читателей не уважать. Но те, кому интересно, могут сами ознакомиться с наиболее распространёнными в интернет-пространстве «доказательствами», в которых смешаны в кучу «мёд, говно, подковы, гвозди»: «Шпионаж» и «насильственная смерть» И.А. Ефремова, «В КГБ фантаста Ивана Ефремова считали инопланетянином», А. Измайлов «Туманность».

А теперь о «котлетах», то есть что остаётся в «сухом остатке» в результате анализа доступных нам материалов по теме «Ефремов и КГБ»:

• без сомнений Ефремов, впрочем, как и «все остальные советские инженеры человеческих душ», произведения которых были популярны среди советских людей, тем более что писал он на темы, затрагивающие самые серьёзные стороны идеологии, находился в поле зрения структур КГБ, ответственных за «противодействие идеологическим диверсиям» («пятая линия»);

• какие-то сомнения по поводу отдельных положений, изложенных Ефремовым в романе «Час Быка», у КГБ возникали, чем и было вызвано приглашение его на встречу с секретарём ЦК КПСС, кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС Демичевым Петром Ниловичем, которой, что вынуждены признать даже апологеты «мушиных версий», Ефремов:

«остался доволен, никак не ожидал, что Пётр Нилыч читал его книги — не так, чтобы референты подготовили список литературы и краткое содержание. Демичев сказал, что облик автора, который представлялся по романам, у него совпал с «оригиналом». Разговор шёл и о романе «Час Быка». Пётр Нилыч говорил, что эту книгу надо издавать миллионными тиражами. Только нужно сделать кое-какие правки, чтобы не было ненужных аналогий: вот у вас на Тормансе правление коллегиальное, Совет Четырёх, а надо бы подчеркнуть единовластие Чойо Чагаса. Ну и разные другие поправки… Это уж не знаю, что кому пригрезилось. Иван Антонович выправил текст, но Совет Четырёх так и оставил. После той беседы как-то легче стало, посвободней дышать. И над «Молодой гвардией» тучи рассеялись…»;

• сам факт возбуждения уголовного дела по, прямо скажем по далеко не профильной для КГБ, окраске «в связи с возникшими подозрениями относительно обстоятельств смерти Ефремова» и проведение обыска на квартире писателя, спустя месяц после его смерти, что является «краеугольным кирпичом» доказательств всех «мушиных версий», легко объясняется обычной для деятельности органов госбезопасности того времени «зашифровкой» окончания проверки по «пятой линии», в целях выявления возможных «идеологически вредных» (по определениям опять-таки того же времени) материалов. Кстати, в ходе обыска действительно была изъята и признана антисоветской машинописная статья «Диалектика XX века», присланная в 1965 году Ефремову без обратного адреса (заметим, что обыск проходил в 1973 году, поэтому о какой-то «тотальной слежке», которая, что понятно даже дилетантам, в обязательном порядке включает контроль за почтовыми отправлениями, говорить не приходится);
• не выдерживает критики и утверждение, что по команде КГБ книга «Час быка», кстати изданная тиражом в 200 000 экземпляров, а до этого напечатанная в популярнейших (общий ежемесячный тираж в пределах миллиона экз.) молодёжных журналах «Техника — молодёжи» и «Молодая гвардия», была изъята из библиотек и продажи, так как никаких документов по этому поводу не существует. Более того, в разговоре с нами бывший сотрудник КГБ, в 1975 году проходивший обучение в Высшей школе КГБ, рассказал, что преподаватели «пятой дисциплины» рекомендовали слушателям ВКШ прочитать этот роман, так как «в нём в художественной форме талантливо раскрывается антисоветская сущность буржуазной теории конвергенции».

Толкин и спецслужбы

Можно не сомневаться, что и Толкин находился в поле зрения спецслужб Великобритании. Косвенно об этом свидетельствуют:

• факт из его официальной биографии о сделанном ему в 1939 году предложении поступить на службу в качестве дешифровщика в криптографическом департаменте министерства иностранных дел и особенно о прохождении им курса обучения в лондонском штабе Центра правительственной связи, куда, само собой, без предварительного «просвечивания контрразведкой» человека взять просто не могли, ибо Центр правительственной связи одна из самых секретных (даже в ряду других секретных органов разведки и контрразведки) — спецслужб Великобритании, ответственная за ведение радиоэлектронной разведки и обеспечение защиты информации органов правительства и армии;
• активное участие Толкина в литературно-богословском обществе «Инклинги», в отношении которого имеются данные о его связи с тайными обществами, которые в свою очередь пользовались постоянным «вниманием» спецслужб.

Предоставив эту информацию к размышлению, разберём и сопоставим биографии этих двух творцов.

Ефремов. Биографический очерк

Иван Антонович Ефремов (1907 — 1972) по праву считается одним из крупнейших мастеров отечественной фантастики. Его романы «Туманность Андромеды», «Лезвие бритвы», «Час Быка» не только вошли в золотой фонд этого жанра, но и переросли его границы, совмещая научную глубину с обострённым вниманием к глубинам человеческой психики, к проблемам морали.

Однако Ефремов был не только писателем, но и выдающимся учёным-палеонтологом, глубоким мыслителем и незаурядным человеком, биография которого не уступала увлекательностью его книгам.

Иван Антонович Ефремов, родившийся 22 (9 по старому стилю) апреля 1907 года в посёлке Вырица Петербургской губернии и умерший в Москве 5 октября 1972, принадлежал к числу наиболее популярных послевоенных советских писателей-фантастов (член Союза писателей СССР с 1945 года). Его художественные произведения печатались огромными тиражами, переводились на многие иностранные языки. Романами «На краю Ойкумены» (1949), «Туманность Андромеды» (1958), «Лезвие бритвы» (1964) зачитывались миллионы людей разного возраста.

Гораздо менее известно, что И.А. Ефремов был замечательным учёным, внёсшим большой вклад в развитие отечественной геологии и палеонтологии. Путёвку в науку ему выдал известный зоолог академик П.П. Сушкин (1868—1928), заведовавший отделом орнитологии в Зоологическом музее Академии наук СССР в Петрограде-Ленинграде.

С 1937 по 1959 год И.А. Ефремов руководил лабораторией низших позвоночных Палеонтологического института АН СССР в Москве. В 1941 году защитил докторскую диссертацию «Фауна наземных позвоночных средних зон Перми СССР». В 1946—1949 годах он — начальник Монгольской палеонтологической экспедиции АН СССР, прославившейся удивительными находками динозавров и древних млекопитающих в пустыне Гоби. В 1946 году И.А. Ефремову вместе с его соавтором анатомом и палеонтологом А.П. Быстровым (1899—1959) присудили престижную премию имени А.А. Борисяка за изучение древнего лабиринтодонта Bentosuchus sushkini. В 1957 году это исследование было отмечено почётным дипломом Линнеевского общества в Лондоне.

Ещё в 1940 году И.А. Ефремов обосновал необходимость нового научного направления в палеонтологии на стыке биологии и геологии, для которого предложил название «тафономия» (изучение закономерностей условий захоронения вымерших животных и растений). В 1947 году за свой труд «Тафономия и геологическая летопись» он получил премию Президиума АН СССР, а в 1952 году — Сталинскую (Государственную) премию СССР 2-й степени.

Казалось бы, жизнь складывалась весьма удачно: научная карьера, несомненные успехи в науке, признанные государством, огромная писательская слава. В 1967 году И.А. Ефремов был награждён вторым орденом Трудового Красного Знамени за заслуги в развитии советской литературы и активное участие в коммунистическом воспитании трудящихся.

Тем не менее, уже на следующий, 1968 год над писателем сгустились мрачные тучи. Причиной послужил его новый роман «Час быка», вышедший сначала в журнале «Молодая гвардия» (№ 1—4 в 1969 году), а затем в виде книги (июль 1970 года). Новое произведение маститого мастера пера было написано в жанре антиутопии, содержащей жёсткую критику тоталитарного государства. Сам писатель утверждал, что он имел в виду маоистский Китай, что, по-видимому, было правдой и проявляется в некоторых прямых намёках в тексте. Следует отметить, что И.А. Ефремов, член КПСС, действительно, насколько можно судить, по отзывам знавших его людей и его литературным произведениям, никогда не был идеологическим противником советского строя и искренне верил в коммунистическую идею, хотя это не мешало ему «ворчать» по поводу тех или иных происходивших глупостей.

Недаром литературные критики расценивали знаменитый «философский» роман И.А. Ефремова «Туманность Андромеды» как «первую в нашей литературе серьёзную попытку нарисовать картину коммунистического будущего». Известный знаток научной фантастики А.Ф. Бритиков отмечал «оптимизм коммунистического будущего в романах Ефремова», который «воспел коммунистическое будущее». Другой литературный критик В.А. Ревич, писавший о И.А. Ефремове без особой почтительности, назвал его «последним коммунистом» и «мучеником догмата», а роман «Туманность Андромеды» «последней коммунистической утопией». Тем не менее некоторые западные, антисоветски настроенные эксперты по научной фантастике, разглядели в произведениях писателя кардинальные разногласия с официальной советской доктриной. Сам И.А. Ефремов так объяснял литературоведам Е.П. Брандису и В.И. Дмитревскому свою творческую позицию: роман «Туманность Андромеды», в котором он поставил целью описать будущее общество, основан «на коммунистической идеологии и материалистическом видении мира». В свою очередь литературовед А.А. Урбан охарактеризовал «Час Быка» как роман-предупреждение, в котором обобщены отрицательные тенденции общественного развития.

Это произведение, отражая алгоритмику любого фашистского строя, отразило и начавший фашизироваться советский строй. Более подробно об этом процессе читайте статью «Государственный переворот 1953 года (часть 3) — Фашизация СССР».

Почему роман «Час Быка» вошёл в противоречие с советской действительностью, можно понять из следующих воззрений Ивана Ефремова, которые мы полностью разделяем:

«Для меня социально-экономические проблемы будущих десятилетий, столетий, даже тысячелетий неотъемлемы от психологоэтических проблем. Почему? Мир раздираем великим множеством великих и малых противоречий, решение которых не под силу человеку, некоммунистически воспитанному. Коммунистическое воспитание — вовсе не социальная надстройка, как мы думали раньше. Это производительная сила общества. Подобно тому, как экран мгновенно увеличивает изображение в кинопроекторе, такое воспитание позволит во много раз повысить производительные силы будущего общества. Каким образом? Прежде всего отсутствием многоступенчатой системы контроля. Ставя пределы, лимитируя предприимчивость и инициативу, мы неизменно убиваем в зародыше самостоятельность мышления, как, может быть, и полёт фантазии. Самоконтроль, самоусовершенствование, самовоспитание снимут целый ряд заградительных барьеров» (читать интервью полностью).

Руководство послесталинского Советского Союза пошло по пути тотального контроля за всеми сторонами жизни. Вместо того, чтобы взращивать и развивать, заложенные сталинским СССР, зёрна самоуправления, что возможно только через развитие образованности, партноменклатура, боясь потерять власть, зарегулировала экономическую жизнь, а вместо развивающих фильмов в голову советским людям полились смешные, но бессмысленные гайдаевские комедии положений, которые не побуждали к чему-то высокому, мощному и далёкому, а были приземисты и просты. Система образования, естественно, начала медленно деградировать и к 90-ым годам пришла в совершеннейший упадок. Уже в 80-ые научные институты жили за счёт единичных энтузиастов, но не на основе широкомасштабной образованности масс.

В постсоветское время «Туманность Андромеды» и «Час Быка» понимались как «романы о коммунизме», созданные на путях раскрытия коллизии между идеалом и антиидеалом. Однако общая политическая обстановка в стране резко изменилась после ввода советских войск в Чехословакию в августе 1968 года. «Государственные деятели» восприняли появление нового романа И.А. Ефремова вовсе не так восторженно, как литературоведы и издатели, чем по сути саморазоблачились, признав в «Часе Быка» — зеркало.

28 сентября 1970 года в секретной записке тогдашнего руководителя Комитета государственной безопасности СССР Ю.В. Андропова (1914—1984) в ЦК КПСС роман «Час Быка» со ссылкой на «отклики отдельных читателей» был квалифицирован как клевета на советскую действительность. Постановлением Секретариата ЦК КПСС с грифом «Совершенно секретно» 12 ноября было поручено рассмотреть данный вопрос в ЦК ВЛКСМ, с чем были согласны все тогдашние секретари ЦК КПСС, включая М.А. Суслова (1902—1982) и П.Н. Демичева (1918—2010). Результатом этого поручения стало освобождение от должности главного редактора журнала «Молодая гвардия», на место которого был назначен инструктор Отдела пропаганды ЦК КПСС, о чём ЦК ВЛКСМ рапортовал 31 декабря 1970 г. в своей записке в ЦК КПСС, тоже с грифом «Совершенно секретно». Ситуацию спас секретарь ЦК КПСС, министр культуры П.Н. Демичев, к которому обратился за помощью директор издательства «Молодая гвардия», выпустившего роман.

Сам И.А. Ефремов 20 ноября 1970 года также написал письмо П.Н. Демичеву «с просьбой или указать мне мои ошибки, или разъяснить, что опубликование моего романа «Час Быка» не является идеологической ошибкой редакции «Молодая гвардия» или, соответственно, издательства». В ходе беседы с вызванным на встречу И.А. Ефремовым П.Н. Демичев, как выяснилось, ранее читавший книги писателя, указал тому на необходимость внесения некоторых поправок для избежания ненужных аналогий и одобрил издание «Часа быка» большим тиражом. Тем не менее во власти возобладало негативное отношение к этому роману И.А. Ефремова и к нему самому. Одной из причин послужили положительные отклики зарубежных критиков, в частности в антисоветских изданиях (журнал «Грани»), о чём недремлющая цензура (Главлит) секретно информировала ЦК КПСС 8 февраля 1971 года.

4 ноября 1972 года, т. е. через месяц после смерти писателя (5 октября), сотрудники КГБ провели в его квартире многочасовой обыск в поисках идеологически вредной литературы. Последовал запрет на издание собрания сочинений и упоминание имени И.А. Ефремова в печати.

Правда, уже довольно скоро после скандала ситуация со знаменитым писателем благополучно разрешилась. В Москве была запущена подготовка к изданию трёхтомного собрания сочинений писателя (1976). В 1987 году оно вышло уже в пяти, в 1992 году — в шести, а в 2009 году — в восьми томах.

Спустя десятилетия, уже после краха СССР, будучи на пенсии, П.Н. Демичев в 2002 году в телефонном разговоре с М.С. Листовым сказал примерно следующее:

«Ефремов был великий человек. Если бы его не запрещали, а изучали, многих бед в последующем удалось бы избежать».

— А что — кроме бессовестности и безвольной подчинённости корпоративной дисциплине — мешало не запрещать, а изучать, введя «Час быка» в курс литературы средней школы? — Да и сейчас было бы полезным этот роман ввести в школьный курс литературы… В общем, в отношении И.А. Ефремова последовали рецепту А. Галича, а потом, когда уже было поздно, пришлось признавать свою неправоту.

Следует отметить, что литературное творчество И.А. Ефремова складывалось, в основном, на путях развития им жанра научной фантастики, причём следует заметить, что Ефремов обошёл на данный момент всех фантастов тем, что в своих произведениях проследил не просто изменение техносферы и биосферы, но изменения психики человека и этим «вышел из ряда вон» прочих фантастов.

Подчеркнём особо — именно научной фантастики, чем лишний раз было подтверждено положение о глубокой взаимосвязи науки и фантастики. Напомним, что В.И. Ленин (Полн. собр. соч., т. 29, стр. 330, 441), характеризуя важную роль фантазии в самой строгой науке, особо отмечал мысль И. Дицгена о том, что самые верные представления о действительности по необходимости оживляются дыханием фантазии. Настоящая, полноценная научно-фантастическая литература создаётся на основе сочетания богатства фундаментальных знаний учёного с широким публицистическим мышлением одарённого литератора. Именно таким счастливым сочетанием этих начал характеризуется творческая личность И.А. Ефремова как учёного-мыслителя и яркого писателя-фантаста.

Ефремов утверждал, что

«коммуникации с разумным существом любой планеты, прошедшим неизбежный путь исторического развития и получившим мозг, построенный по тем же самым законам для решения аналогичных проблем, конечно, возможны, как возможно и понимание, если не эмоционально-социальное на первых порах, то, во всяком случае, в области техническо-информационной».

Так говорит не только Ефремов — писатель-фантаст, но и Ефремов-палеонтолог, посвятивший долгие годы прочтению летописи эволюции органической жизни на Земле.

Иным писателям-фантастам, особенно зарубежным, свойственно недооценивать возможности человечества и его Разума. Существа из других звездных систем сплошь и рядом изображаются совершеннее и могущественнее землян. Крупнейший английский астрофизик Фред Хойл, являющийся автором известных научно-фантастических романов «Чёрное облако» и «Андромеда», высказывает уверенность, что «там», вне Земли, разумные существа многими своими качествами превосходят человека. В одной из своих популярных лекций «О людях и галактиках», прочитанной им в Вашингтонском университете, Хойл прямо заявил:

«Я подозреваю, что вокруг нас происходит обмен гигантской информацией, которую я могу назвать галактической библиотекой. Вероятно, там знают, какая политика ведёт к ядерной войне и какая позволяет её избежать. Получение этой информации, по всей видимости, приведёт к наиболее революционной ступени в человеческом мышлении. Перефразируя известный псалом, я могу кончить словами: я поднимаю глаза к небу, откуда идёт мне помощь».

Ефремов стоит на иной точке зрения. Он оптимистичен в своих оценках возможностей человечества. Не сомневаясь в существовании разумной жизни на множестве планет нашей и других галактик, он меньше всего склонен отводить человечеству в грядущем роль учеников приготовительного класса. Он представляет себе людей равноправными партнёрами содружества разумных — Великого Кольца — и если и «поднимает глаза к небу», то для того, чтобы увидеть равных друзей:

«Я не представляю себе дальнейшего развития человечества без его выхода на дальние рубежи космоса, без контакта с другими цивилизациями. Все разговоры относительно того, что мы якобы не поймём другие цивилизации, возникшие на других планетах, в других условиях, мне представляются беспочвенными. Обычно упускают из виду очень важную закономерность: вселенная построена по одному плану, из одних и тех же кирпичей-элементов, с одними и теми же свойствами, причинами и следствиями.
Человеческое сознание, мысль, мыслящая материя строится с учётом этих законов, исходя из них, является их продуктом, их отражением.
Поэтому мы обязательно поймём, мы не можем не понять друг друга. Что касается области чувств, сферы искусства — такого рода контакты поначалу будут, наверное, нелегки. Мне кажется, что начальные общение и взаимопонимание пойдут прежде всего по научно-технической линии, по пути обмена информацией. И лишь потом уже вместе с нашими звёздными братьями мы станем подниматься на все более высокие ступени взаимопонимания в области чувств. Ключ к первому знакомству с неземными мыслящими существами — прежде всего использование теле-, радио- или других, принципиально новых видов волновых колебаний.
Кроме того, я уверен, что мы найдём обходной путь через пространство и время… Не сомневаюсь: земляне отыщут другие пути в мироздание.
И тогда даже самые далёкие звёздные цивилизации окажутся от нас на расстоянии вытянутой руки» (подробнее читайте в интервью).

Толкин. Биография великого фантазёра

Имя человека, который считается также как Ефремов, одним из отцов-основателей, но уже литературного жанра фэнтези, но только в мире зарубежном, знают практически все.

Благодаря стараниям голливудского режиссёра Питера Джексона, о полуросликах, могучем волшебнике, эльфах, орках и путешествии в Мордор не слышал, пожалуй, только ленивый. Но вот о многих страницах жизни автора, который сотворил мир Средиземья, фанаты трилогии «Властелин колец» имеют представление лишь в общих чертах.

Прежде чем пойти в биографию Толкина, приведём его слова, показывающие его взаимосвязь с древними эгрегориальными комплексами, хранящими память о катастрофе древнего допотопного мира:

«Во мне присутствует то, что некоторые психологи именуют «комплексом Атлантиды». Вполне возможно, я унаследовал его от родителей, хотя они умерли слишком рано, чтобы поведать мне о чём-то подобном, слишком рано, чтобы я сам мог что-то такое о них узнать. От меня же, полагаю, этот комплекс унаследовал лишь один сын. До недавнего времени я об этом и не подозревал, а он до сих пор не знает, что мы с ним видим одинаковые сны. Я имею в виду сон, в котором Гигантская Волна поднимается в море и накатывает на берег, сметая деревья, заливая поля. В трилогии этот сон видит Фарамир. Правда, после того как написал «Падение Нуменора», последнюю легенду Первой и Второй Эпох, я больше не видел во сне ничего похожего (из письма У.X. Одену)».

Английский писатель-фантаст, лингвист Джон Рональд Руэл Толкин (John Ronald Ruel Tolkien) родился 3 января 1892 года в городе Блумфонтейн, Оранжевая республика (ныне ЮАР). Его отец был управляющим английского банка, родители поселились в Южной Африке незадолго до рождения Джона в связи с продвижением отца по службе.

В феврале 1896 года отец умер, мать с детьми вернулась в Англию и поселилась Сэрхоуле недалеко от города Бирмингема. В 1904 году умерла мать, и Джон с младшим братом остались под опекой католического священника Фрэнсиса Моргана.

С ранних лет Джона Толкина увлекали языки, он самостоятельно изучал древнеисландский язык, читал немецкие книги по филологии. Затем учил староанглийский, древнегерманский, древнефинский, исландский и готский языки, читал их сказки и легенды. Уже в четыре года он просил мать заниматься с ним латынью. Толкин писал, что самым сильным детским переживанием был момент, когда в 8 лет на железнодорожной станции он увидел вагоны с углем, на которых была надпись по-валлийски. Когда он впервые взял в руки учебник готского языка, он, по его словам, испытал «волнение, как во время любовного свидания».

Больше всего Толкин был восхищён финским языком, поразившим его своим благозвучием; именно финский стал основой созданного в трилогии языка квеньи, языка высших эльфов. Овладев финским, он прочёл «Калевалу», что и определило цель жизни — создать мифологию Англии.

«Пожалуй, следует ещё сказать, что меня сызмальства зачаровывали валлийские имена — и очарование не пропадало даже когда взрослые, к которым я приставал с вопросом: «А что это значит?», давали мне книги, непосильные для ребячьего ума. По-настоящему валлийским я занялся в колледже и получил от него громадное лингвистико-эстетическое удовольствие. Как, впрочем, и от испанского. Мой опекун был наполовину испанцем, и подростком я часто заглядывал в его книги, пытаясь что-нибудь запомнить. Испанский — единственный из романских языков, на котором мне приятно говорить… Но самое главное — в библиотеке Эксетерского колледжа я однажды наткнулся на грамматику финского языка. Я ощутил себя человеком, который обнаружил винный погреб, битком набитый бутылками с вином, какое никто и никогда не пробовал. Я бросил попытки изобрести «новый» германский язык, а мой собственный-точнее, их было несколько — приобрёл явное сходство с финским в фонетике.
Именно на этом фундаменте и зиждется мое мироздание. Для меня языки и имена неотделимы от моих произведений. Они были и остаются попыткой создать мир, в котором получили бы право на существование мои лингвистические пристрастия. В начале были языки, легенды появились потом (из письма У.X. Одену)».

Вместе с двоюродными сёстрами Марджори и Мэри Инклдон, он выдумал животный язык, где каждое слово соответствовало названиям зверей и птиц в английском языке. После появился язык невбош — «новейшая чепуха», в основу которого легли искажённые до неузнаваемости слова из английского, французского и латыни. А ещё позже Толкин на основе испанского создал наффарский язык.

Толкин так описывал свой путь к «Властелину колец»:

«Я шёл к своему миру с самого рождения. Лингвистические структуры всегда действовали на меня, как музыка или цвет; я с детства полюбил растения и с детства же прикипел (не подберу иного слова) к тому, что называется нордическим характером и северной природой. Если человеку хочется написать что-нибудь в этом духе, он должен обратиться к своим корням; и тот, кто родом с Северо-запада, волей-неволей, подчиняясь велению сердца, передаст дух этого края. Безбрежное Море бесчисленных поколений предков на Западе, бескрайние просторы (откуда обычно появляются враги) на Востоке. Кроме того, такой человек, пускай даже совершенно не знакомый с устной традицией, может вспомнить о молве, что идет о Морском Народе (из письма У.X. Одену)».

В этом отрывке любители геополитики могут увидеть то, что Толкина можно назвать представителем Цивилизации Моря, к которой они относят Великобританию. Мы же отметим отражение в мировоззрении Толкина его ощущения единства с предками всей Западной цивилизации, которые, если рассматривать миф об Атлантиде и факты наличия во всех народах мифа о Великом Потопе, вышли из моря, как остатки предыдущей цивилизации. Заметим ещё и то, что в символике Пушкина Море — это место обитания чертей — масонской иерархии разнообразных орденских структур (об этом будет статья по мотивам пушкинской сказки «Балда»).

Университеты и служба

В 1910—1911 годах он учился в престижной школе Бирмингема — школе короля Эдварда (King Edward’s School). В 1911 году поступил в Экзетер-Колледж (Exeter College) Оксфордского университета. В 1913 году в Stapeldon Magazine, издававшемся в колледже, Джон Толкин опубликовал свое первое стихотворение под названием From the many-willow’d margin of the immemorial Thames.

В 1915 году Толкин окончил Оксфорд со степенью бакалавра, в том же году написал стихотворение «Шаги гоблинов» (Gobin Feet), вошедшее в ежегодник Oxford Poetry за 1915 год.

К этому времени Толкин также окончил курсы радистов-связистов и был зачислен младшим лейтенантом в полк ланкаширских стрелков, воевал на фронтах Первой мировой войны. Участник битвы на Сомме (1916).

В том же 1916 году Толкин женился на Эдит Бретт. Супруги прожили вместе 55 лет и воспитали троих сыновей и дочь.

Познав все «ужасы и мерзости чудовищной бойни», Толкин возненавидел войну, но позже в своём дневнике записал:

«Возможно, без солдат, рядом с которыми я воевал, не стало бы страны Хоббитании. А без Хоббитании и хоббитов не было бы «Властелина колец».

Уже в октябре 1916-го Толкин в тяжёлой форме заболел сыпным тифом, который в Первую мировую войну представлял не меньшую опасность, чем пули и снаряды, и был направлен в госпиталь. Однако, приехав на переподготовку, заболел снова. Именно это время стало «золотым» для творчества Толкина, в эти годы были заложены основы будущего Средиземья: когда страшная болезнь отпускала Толкина, он начинал писать первые наброски своей фантастической эпопеи о трёх волшебных кольцах всемогущей власти — «Сильмариллион» (The Silmarillion, издан после смерти Толкина в 1977 году).

В 1918—1920 годах Толкин входил в состав коллектива, работавшего над новым словарем английского языка в Оксфорде, в 1919 году получил степень магистра.

С 1920 года Толкин преподавал в Университете Лидса, в 1924 году был утверждён в звании профессора, с 1925 года по 1959 год преподавал в Оксфордском университете.

В 1922 году был опубликован словарь средневекового английского языка Толкина. Он занимался исследованиями творчества Джефри Чосера и средневекового эпоса «Беовульф» (Beowulf), подготовил издания трёх среднеанглийских памятников: «Сэр Гавейн и Зелёный рыцарь» (Sir Gawain and the Green Knight, совместно с Эриком Гордоном), «Руководство для затворниц» (Ancrene Wisse) и «Сэр Орфео» (Sir Orfeo). Толкин даже «дописывал» утерянные стихи знаменитой «Старшей Эдды», сборника древнеисландских мифов ХIII века.

Клуб «Инклинги»

В начале 1930-х годов вокруг друга Толкина писателя, Клайва Льюиса, собрался неформальный литературный клуб «Инклинги» (Inklings; inkling — «намёк»; иногда название кружка рассматривают как производное от слова ink — «чернила»), ряд членов которого также увлекались северной мифологией. Вскоре клуб распался, но с прежним названием выпускником Оксфорда Танджи Лином был образован новый, куда также вошли Толкин и Льюис. «Инклинги» на протяжении двух десятилетий регулярно собирались, читали отрывки из своих сочинений и обсуждали их.

Днём Толкин занимался научной деятельностью, а вечерами он рассказывал своим четырём детям сказки, только часть из которых была перенесена на бумагу. И не просто перенесена, а даже оформлена в виде книжек с иллюстрациями. Одна из таких книжек — это был «Хоббит» — попала к студентке профессора Толкина. Та, прочитав и восхитившись дивной историей, решила пристроить рукопись в знакомое издательство. Издатель подумал, подумал и отдал «Хоббита» на рецензию своему сыну. Отзыв был благоприятным, и в 1938 году книгу напечатали. Читатели были в восторге и тут же потребовали продолжения истории. Джону Рональду пришлось засесть за главный труд его жизни — «Властелина колец».

Как он сам писал, в английской культуре не было эпоса, равного исландским «Старшей» и «Младшей Эдде» и древнегерманской «Песне о Нибелунгах». Как было сказано выше, именно «Калевала» привела Толкина к мысли создать для Англии подобную эпопею.

Человек уходящей эпохи

Круг его чтения был очень узок. Как сказал один его биограф, для Толкина английская литература закончилась на Чосере, на XV веке. Шекспира он не понимал и не принимал. Не любил великие английские романы XIX века. Не любил XX век, не знал современную литературу. Его сын Кристофер вспоминал, что отец вообще не любил современность. Даже автомобиль он в какой-то момент продал. Телевизора дома у них не было. Толкин слушал радио, но очень редко. Это был человек книжной культуры, того специфического её сегмента, который связан с северной мифологией.

Эта особенность его биографии показывает, что Толкин, будучи англичанином (в некотором роде альма-матер буржуазного-либерализма), был ярким представителем старой логики социального поведения. Даже его мировоззрение было ориентировано на XV век. Таким образом, Толкин — дитя прошлой эпохи.

Продуманный до мелочей альтернативный мир Толкина, Средиземье, создавался на фоне двух мировых войн, проходивших в мире реальном, в момент резонанса всей общественной системы Земли. Его видение творчества и общее ощущение нависающего над мирной жизнью зла было сформировано истовой приверженностью католицизму и боевым опытом, полученным в Первую мировую войну, где он потерял всех близких друзей, за исключением одного.

«В моих Мёртвых Топях и окрестностях Мораннона есть нечто от северной Франции после битвы на Сомме», — написал он в письме в 1960 году.

В злоключениях Фродо и Сэма, пытающихся достичь Мордора, словно в треснутом зеркале отразилась судьба молодых солдат, попавших в хаос и мясорубку траншейной войны на Западном фронте. Но интересен и второй аспект — приверженность Толкина определённому вероучению. И вот, что он говорит об этой внутренней сути своих произведений:

«Кроме тяги к языкам, меня с самого детства привлекали мифы (но не аллегории!) и сказки, а в особенности — героические предания на грани волшебной сказки и исторической хроники; таких преданий, к сожалению, было не слишком много. Кстати, только поступив в колледж, я наконец-то осознал, что между волшебной сказкой и исторической хроникой существует крепкая внутренняя связь. Не могу сказать, что стал знатоком мифов и сказок: дело в том. что я всегда искал не просто знаний, а знаний определённых. Вдобавок — надеюсь, мои слова не покажутся нелепыми, — меня с малых лет печалила бедность моей родной страны, у которой не было собственных легенд (выросших, как говорится, на местной почве). Греческие, кельтские, германо-скандинавские, финские (в которые я влюбился раз и навсегда), рыцарские романы — пожалуйста, сколько угодно; но ничего чисто английского, за исключением дешевых литературных поделок».

Прервём здесь речь Толкина для того, чтобы отметить эту скудность английской мифологии, которая может объясняться как тем, что мифы и предания были зачищены вместе с представителями древних культов во времена Охоты на ведьм. Продолжим речь Толкина:

«Конечно, у нас есть артуровский цикл, однако, несмотря на все свое могучее притяжение, он недостаточно натурализован, связан с Британией, но не с Англией, а потому не мог восполнить ту пустоту, которую я ощущал. Иными словами, его «волшебность» чрезмерна, он чересчур фантастичен и условен, и в нем слишком много повторов. К тому же, что гораздо важнее, в этом цикле отчётливо ощущается влияние христианства.
По причинам, в которые я не стану вдаваться (интересный оборот, который «понимай как знаешь» — зачем тогда писать такую фразу? — примечание ИАЦ), это представляется мне роковой ошибкой. Как и всякое искусство, миф и волшебная сказка должны содержать в себе моральные и религиозные принципы (не важно, истинные или ошибочные), однако нельзя, чтобы они выпирали, имели ту же форму, что и в «первичном», реальном мире».

Вот эта отсылка к христианству и необходимости в произведении отразить некоторое вероучение скрыто, может указывать на то, что Толкин при создании своего фентезийного мира руководствовался, может и бессознательно, некоторой концепцией мироустройства, которую мы знаем под названием «библейская концепция». О её проявлениях — чуть позже.

Великий артефакт

Следует особо отметить, что в фэнтези второй половины XX века только ленивый не позаимствовал у Толкина сюжетный ход про могущественный артефакт не в тех руках. А откуда сам профессор взял эту идею?

Первое, о чем обычно вспоминают, говоря о Кольце, — это проклятое сокровище карлика Андвари, родом из «Младшей Эдды» и «Песни о Нибелунгах». Изначально оно приумножало богатство владельца, только и всего. Но когда Локи отобрал кольцо у Андвари, тот наложил на него проклятие. Теперь «сокровище» будет приносить только раздоры и смерть. Так и вышло, причём с первого же счастливого обладателя.

О власти и могуществе в легенде речи не шло. Этот мотив появился у композитора Рихарда Вагнера, а именно в оперной тетралогии «Кольцо Нибелунга». Кольцо даёт власть, если хозяин найдёт в себе силы отказаться от любви и человечности. Поэтому богу Одину не под силу добыть кольцо, оно даётся только человеку, свободному от пороков и страха, — герою Зигфриду. И кольцо же, олицетворяющее власть, становится причиной его гибели и наступления сумерек богов.

Сам Толкин шутил, что общего между его Кольцом Всевластия и кольцом Нибелунгов — только то, что оба круглые. Но оправдываться ему пришлось потому, что сходство всё же есть. Кольцо Всевластия — слишком тяжкая ноша и для рыцаря, и для эльфийской королевы, и для могущественного мага; хранить и уничтожить его под силу только хоббиту. В противоположность Вагнеру, закончившему историю гибелью прекрасной эпохи, у Толкина уничтожение Кольца становится началом Эры людей.

История обретения Кольца имеет параллель и с «Республикой» Платона. Там, в частности, есть история о пастухе Гиге, нашедшем в пещере кольцо. Оно делало своего обладателя невидимым, наделяя той мелкой, «голлумовской» властью, о которой говорил Гэндальф. По мнению античного философа, только тот, кто опирается на духовные ценности, а не материальные блага, мог бы противостоять ядовитому влиянию кольца-невидимки.

Влияние на масс-культуру

Безусловно, после публикации трёхтомной эпопеи в 1954—1955 годах к автору пришла мировая известность. Книгу читали и дети, и академики, и хиппи, и домохозяйки, но наибольшую популярность она приобрела в студенческой среде. В 60-е года прошлого столетия возник настоящий культ профессора и Толкинистика, а среди американских студентов ходили лозунги: «Гендальфа в президенты!» и «Уходим в Средиземье!».

Этот уход в фентезийные миры совпал с уходом другой части молодёжи в наркотические фантазии. Если говорить об эгрегориально-матричном воздействии на массы, то можно сказать, что Властелин колец — стал ещё одной светской оболочкой библейской концепции в момент, когда внимание мира было во многом приковано к Советскому Союзу, сделавшему шаг в открытый Космос. В этот момент молодые американцы делали шаг в притягательное, но выдуманное Средиземье.

Мало, кто в мире литературы может похвастаться таким ажиотажем вокруг собственного творения, какой вызвал выход «Властелина колец». Однако сам Толкин счастлив от этого не был:

«Никто не верит мне, когда я говорю, что моя длинная книга — это попытка создать мир, в котором язык, соответствующий моей личной эстетике, мог бы оказаться естественным. Тем не менее, это правда».

Более того, он вкладывал в историю путешествия хоббитов глубокий смысл, называя трилогию истинно «католической» книгой «о смерти и жажде Бессмертия». Вот как Толкин описывает основные проблемы, которые он рассматривал через призму Властелина Колец:

«Так или иначе, перед нами всегда три проблемы — Падение, Смерть и Машина. Падение неизбежно, хотя происходить может по-разному. Смерть оказывает несомненное влияние на искусство и на творческую (наверное, следует сказать субтворческую) способность, которая, похоже, никак не связана с физиологией. Эта способность проистекает из страстной любви к реальному, «первичному» миру и позволяет создавать новые варианты «Падения». Может случиться так, что творческая способность станет одержимостью, болезненной привязанностью к тому, что создано «собственными руками»; что создатель вторичного мира пожелает стать верховным божеством своего творения. Он восстанет против Творца и установленных тем законов — в первую очередь, против Смерти. Отсюда рукой подать до жажды Власти, до стремления как можно быстрее осуществить свои желания, а следовательно — и до Машины (Магии). Под последней я разумею применение внешних средств вместо того, чтобы обратиться к внутренним силам, а также использование этих внутренних сил в недобрых целях. Проутюжить мир, словно бульдозером, подчинить себе волю других… Проблема Машины выросла из проблемы Магии.
В своих легендах я нечасто прибегаю к «магии»: эльфийская королева Галадриэль укоряет хоббитов за то, что они обозначают этим словом и происки Врага, и действия эльфов. Жаль, что в человеческом языке нет слова, которое позволило бы подчеркнуть разницу между той и другой магией. Впрочем, мои эльфы всячески стараются показать, что их магия — другая. Это Искусство, лишенное множества ограничений, какими его наделили люди; искусство свободное, смелое, совершенное (ибо предмет и образ существуют в нем как единое целое). И цель такого искусства — не Власть, а Вторичный мир — создаётся не для того, чтобы покорить и перекроить Первичный. Эльфы бессмертны — по крайней мере, если и погибнут, то вместе с мирозданием, поэтому сильнее озабочены тяготами бессмертия, чем бременем смертности. Враг же, который возрождается всякий раз в новом обличье, помышляет, естественно, лишь о Власти, а посему является властелином магии и машин (из письма М. Уолдмену, оригинал)».

Понимал это сам Толкин или нет, но в своих произведениях, а также в этом признании в письме Уолдмену, он по сути описал два масонских (или орденских) пути: Левой и Правой руки. Путь орденов Левой руки — это деятельное вмешательство в дела остального общества и знания этими орденами накапливаются, скрываются и применяются для осуществления своих целей. Зачастую, такие ордена не считаются со средствами в процессе достижения этих своих целей. На них похожи обитатели Мордора, отчасти люди, гномы.

Путь орденов Правой руки — это невмешательство в дела остального общества, но влияние на них через совет тем, кто к ним приходит за ним. Они накапливают и скрывают свои знания для того, чтобы углублять свои познания Мироздания, понимание процессов. Эльфы — очень на них похожи.

Вообще, если рассматривать внутреннюю алгоритмику Властелина Колец и мира Средиземья, то, конечно, видна идеологическая калька с принципов и алгоритмов библейской концепции, главным из которых является — продвижение принципа вечной борьбы равных между собой добра и зла, какая идея сама по себе вводит человека в неё верящего в попущение, которое может быть использовано другими субъектами во вред ему. И хотя герои Властелина Колец «как бы» побеждают зло, но оно не исчезает, а просто затаивается для того, чтобы позже, снова набрать силу и проявить себя снова. Всё в полном соответствии с библейским «всё возвращается на круги своя» (Книга Екклесиаста, гл. 1, ст. 6).

О Попущении

Попущение Божие — пределы, в которых Бог допускает уклоняться от осуществления Промысла всем, кому в Божьем Предопределении бытия Он предоставил свободу выбора. При этом открыта возможность одним субъектам оказывать непосредственное или опосредованное воздействие, не укладывающееся в нормы праведных взаимоотношений, на других субъектов, которые сами уклонились от объективной праведности.

В зависимости от того, насколько и как кто-то уклоняется от предложенных ему Свыше норм праведности, — настолько Бог не воспрепятствует неправедным действиям и в отношении него самого и не поддержит его неправедное противодействие тем, кто действует против него в пределах Попущения. При этом Попущение в отношении каждого обусловлено достигнутым им личностным развитием: чем больше было дано Свыше человеку, чем ближе его нравственность к праведности, чем большего он достиг в освоении потенциала развития своих способностей — тем строже отношение к нему Свыше и тем строже ему самому следует быть в самодисциплине.

Попущение Божие во всех случаях промыслительно целесообразно, поскольку в нём Бог предоставляет возможность неправедным одуматься самим под воздействием обстоятельств, не нарушая Своею волей их свободы выбора и не подавляя их воли.

Знание о попущении Божием как об объективном явлении в жизни общества в целом и каждого человека позволяет выявить четыре основных вида этики:

• Эксплуатация в своих интересах Божиего попущения, таким как оно сложилось в отношении других.
• Субъективная оценка границ Божиего попущения и злоумышленное введение на этой основе окружающих в область попущения в отношении них с целью своекорыстной эксплуатации их в пределах попущения (так построены их хозяевами разнообразные культы, и на этом стоит разноликий сатанизм).

Соответственно политика растления подрастающих поколений во все времена во всех народах — не издержки свободы слова и художественного творчества, не этическая ошибка, а целенаправленный злой умысел. И пусть владельцы и работники средств массовой информации, составляющие программы телевещания и сводки новостей, деятели искусств — так называемая «творчес­кая» интеллигенция и прочие служители и заправилы эгрегориально-маги­чес­ких псевдорелигиозных и светских культов поостерегутся, поскольку вся такого рода деятельность протекает в пределах Божиего попущения со всеми сопутствующими этому неизбежными последствиями для её сторонников и самих делателей.

• Действия в пределах попущения Божиего с целью пресечения чьих-либо неправедных действий после того, как неправедно действующие уведомлены о сути их неправедности, но упорствуют в своём, не внемля уведомлениям о том, что им следует жить и действовать иначе. Таково в идеале обоснование права на Священную — справедливую — войну (в частности, таково обоснование исламского джихада или Великой Отечественной тоже священной войны) и на действия разнородных «инквизиций».

Однако в исторически реальной практике под лозунгами «священной войны», провозглашаемыми обеими враждующими сторонами, большей частью «одни злочестивые вкушают гнев других злочестивых (Коран 6:65)» в пределах Божиего попущения в отношении каждой из сторон. И соответственно — горе тому, кто, возомнив о своей праведности, начнёт «священ­ную» войну против тех, кто более праведен, а тем более — против тех, кто истинно праведен: неизбежно придётся стол­к­нуться с прямой, хотя, возможно, и неисповедимой для неправедных, поддержкой Богом более праведных. Так горько поплатились нацисты, напав на более праведный Советский Союз.

• Принципиальный отказ от не отвечающего нормам праведных взаимоотношений воздействия на других, однако возможного в пределах Божиего попущения в отношении тех. При этом на себя возлагается обязанность уведомлять возможные жертвы попущения о том, что они находятся в его области, указывая им пути выхода, предоставляя Богу миссию воздаяния упорствующим в неправедности. Этому учил людей Иисус и этому принципу следовал он сам, пребывая во плоти среди людей. Это — в нашем понимании — основа христианской этики: «Пойдите, научитесь, что значит милости Хочу, а не жертвы» (Матфей, 9:13).

В обществе господство христианской, а по существу — нормальной человеческой этики (в указанном смы­сле) возможно, но требует и предполагает, чтобы человек был нравственно готов и умел принять к искреннему осмыслению и встречные уведомления со стороны окружающих о его собственной неправедности, дабы он мог с такого рода помощью других людей изменить самого себя.

Последние годы

В последние годы жизни Толкин был окружен всеобщим признанием. В июне 1972 года он получил звание доктора литературы от Оксфордского университета, а в 1973 году в Букингемском дворце королева Елизавета вручила писателю орден Британской империи второй степени.

Джон Рональд Руэл Толкин умер в Оксфорде 2 сентября 1973 года, через 2 года после смерти своей любимой жены. Толкина похоронили в одной могиле с Эдит, а на могильном памятнике, согласно завещанию, выгравировали имена главных персонажей Средиземья — Берен и Лютиэн (они много значили для автора: по сюжету эльфийка Лютиэн пожертвовала собственным бессмертием ради любимого).

Сам Толкин, пожалуй, ужаснулся бы нынешней гигантской и многогранной индустрией, выросшей на основе его работ. Сейчас его книги известны в основном благодаря собирающим миллиарды блокбастерам режиссёра Питера Джексона.

В этих фильмах сложная канва толкиновского повествования лишена изначальной человечности и заменена фейерверком спецэффектов. Однако настоящий дух работ профессора сохранился в его оригинальных текстах. Книги раскрывают нам Толкина-мифотворца, ведомого тайнами веры и нитью рассказа.

Заключение. Справедливость против фашизма

Любой творец — это своего рода принтер, распечатывающий тот или иной фрагмент Общевселенской матрицы Мироздания, который он смог уловить в минуты вдохновения посредством своего воображения в соответствии со своей нравственностью. О матрицах читайте статью «Матричное управление — пора осваивать магию!».

И считать можно как развивающие людей образы и алгоритмы Мироздания (то есть матрицы), так и ведущие в области попущения. Толкин об этом сказал прямо:

«Честно говоря, порой мне кажется, что не я его создаю, а он «проявляется» через меня, — прежде всего продукт воображения, а описание этого мира — произведение литературное и, не побоюсь сего слова, дидактическое».

Или вот как он описывает появление Властелина Колец в письме адресованному К. Бэттен-Фелпс:

«Оглядываясь назад, на события, последовавшие сразу за выходом книги из печати, я ловлю себя на странном ощущении: мне кажется, что испокон веку нависавшие над головой облака неожиданно разошлись, и на землю вновь хлынул почти забытый солнечный свет. Как будто я стал Пиппином, который услышал рог Надежды. Тем не менее, вопросы «Как?» и «Почему?» остаются.
Пожалуй, я догадываюсь, что ответил бы Гэндалф. Несколько лет назад в Оксфорде ко мне заглянул человек, чье имя я, к сожалению, позабыл (хотя оно, по-моему, достаточно известно). Его поразило, что многие старинные художники, сами того не подозревая, словно иллюстрировали «Властелина Колец». В подтверждение своих слов он показал пару репродукций. Думаю, сначала ему просто хотелось убедиться, что моё воображение подстегивали не только литература и языкознание, но и живопись. Когда же стало ясно, что я никогда не видел этих картин и к тому же не слишком хорошо ориентируюсь в живописи вообще, он пристально поглядел на меня и вдруг спросил: «Надеюсь, вы не думаете, что написали всю книгу самостоятельно?» Вопрос как раз для Гэндалфа! Я неплохо знаком с Г., а потому не стал грубить в ответ. Кажется, я сказал: «Нет, больше я так не думаю».
Вы говорите о «здравомыслии и святости» во «Властелине Колец», который «поистине великолепен». Я глубоко тронут вашими словами. Мне никогда ещё не говорили ничего подобного. Однако вот странное совпадение: сегодня я получил письмо от человека, который называет себя «неверующим» или, по крайней мере, лишь понемногу приближающимся к вере. Он пишет: «Вам удалось создать мир, в котором вера как будто существует, но впрямую о ней нигде не говорится; она — свет, исходящий от невидимой лампы». Что можно ответить? Ни один человек не может судить о собственной святости. Она исходит не от него, а через него, и её не почувствовать, если думать иначе. Кстати сказать, в этом случае «инакомыслие» грозит обернуться презрением, отвращением, ненавистью… (выражение странное, будто бы некую «святость» не почувствовать, если не быть внутри общего духа-эгрегора — примечание ИАЦ). Разумеется, «Властелин Колец» мне не принадлежит. Он появился на свет потому, что так было суждено, и должен жить своей жизнью, хотя, естественно, я буду следить за ним, как следят за ребёнком родители».

Время написания и публикации книг Толкина и Ефремова попадает на время смены логики социального поведения.

• Ефремов — яркий представитель новой логики социального поведения, его фантастические произведения ведут в будущее, причём в реально достижимое будущее, в которое желаешь попасть.
• Толкин — яркий представитель старой логики социального поведения, его фентезийные произведения ведут даже не в прошлое, а в некие фентезийные миры, в которые многие тоже желают попасть.

Их книги о «кольцах» могли быть ответом двух цивилизаций на вопрос, какой должна быть система управления человечеством. В Ноосфере созрела идея объединения человечества (объективный процесс глобализации), назовём её «идеей Кольца» и из двух цивилизаций на эту идею была дана обратная связь в произведениях вышеупомянутых писателей — по каким рельсам будет двигаться процесс глобализации.

Суть западной цивилизации (т.е. той концепции, по которой живёт Запад) — это фашизм, порабощение, рабство как норма жизни, и толпо-«элитарное» устройство общества, как инструмент порабощения поддержание системы рабовладения. Всё это нашло отражение в книге «Властелин колец» (а затем и в Гарри Поттере).

Толкину в детстве снились сны о «Волне, от которой нет спасения» и он называл это своим «комплексом Атлантиды», т.е., вероятно, связывал эти сны с гибелью Атлантиды.

Если отбросить всю внешнюю «шелуху» пугающих и бросающихся в глаза признаков его проявлений в действии: символики; идеологии, призывающей к насилию и уничтожению тех, кого хозяева фашизма назначили на роль неисправимого общественного зла; призывов к созданию политических партий с жесткой дисциплиной и системой террора, отрядов боевиков, шествий с факелами, речёвок, вскидываний рук и т.п. — то

организационно-политической сутью фашизма является поддержание толпой «маленьких людей» системы злоупотреблений властью «элитарной» олигархией, которая:

• представляет неправедность как якобы истинную «пра­ведность», и на этой основе, извращая миропонимание людей, всею подвластной ей мощью культивирует неправедность в обществе, препятствуя людям состояться в качестве человека (подробнее об этом см. статью «Россия, Русь! храни себя, храни!»);
• под разными предлогами всею подвластной ей мощью подавляет всех и каждого, кто сомневается в праведности её самой и осуществляемой ею политики, а также подавляет и тех, кого она в этом заподозрит.

Толпа же по определению В.Г.Белинского — «собрание людей, живущих по преданию и рассуждающих по авторитету» («За новизной бежать смиренно, Народ бессмысленный привык» — Герой. А.С.Пушкин, 29 сентября 1830 года), т.е. толпа — множество индивидов, живущих бессовестно и по существу бездумно — автоматически или под управлением поведением её представителей извне.

И неважно, выступает ли правящая олигархия публично и церемониально, превозносясь над обществом; либо превозносится по умолчанию или в не осознаваемой гордыне, публично изображая смирение и служение толпе, именуя её народом; либо действует скрытно, уверяя общество в своём якобы несуществовании и, соответственно «несущест­во­ванию», — в своей бездеятельности, в результате которой всё в жизни общества течёт якобы «само собой», а не целенаправленно по сценариям кураторов этой олигархии.

Лозунгом фашизации по сути являются довольно широко известные строки:

«Господа! Если к правде святой
Мир дороги найти не сумеет,
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой!» (Беранже в переводе Курочкина, 1862 г.).

Поскольку в Правду Святую зачинатели фашистских проектов вывести человечество не стремятся, преследуя прямо противоположную цель, то выделенные нами жирным слова — отговорка, назначение которой — оправдать и облагородить выделенное курсивом продолжение: искусственно навеянный безумный сон «золотой» Человечества под властью неправедности — это и есть фашизм, который должен быть красиво подан и предстать благородным в глазах всех ему подвластных.

Иван Ефремов прямо возражает этому в романе «Час Быка»:

«Как ни называть, важно, чтобы искусство несло утешение, а не развлечение, увлекало на подвиг, а не давало снотворное, не занималось исканием дешевого рая, не превращалось в наркотик».

«Властелин Колец» стал для многих поколений молодёжи не только наркотиком, средством уйти от реальности, но и в определённом смысле психологическим лекалом. В зависимости от своих предрасположенностей, молодые люди примеряют на себя психологические модели поведения орков, гномов, эльфов, хоббитов. На эту тему даже есть тесты в сети. И вот тут-то и раскрывается ещё одна сторона мира, созданного Толкином.

Дело в том, что, хотя все знания и навыки — это приданое к типу строя психики, но при этом есть определённая обусловленность круга интересов индивида типом строя его психики. Вследствие этого знания и навыки опосредованно — через круг интересов — также обусловлены типами строя психики, при которых индивид осваивал эти знания и навыки. И результаты деятельности, в свою очередь, будучи выражением и следствием знаний и навыков, тоже обусловлены типами строя психики, при которых эта деятельность осуществлялась.

Эти утверждения следует понимать в смысле обусловленности статистик интересов, знаний и навыков — статистикой распределения населения по типам строя психики, а не в смысле жёсткой однозначной причинно-следственной связи в психике того или иного конкретного индивида: в пределах личностной психики могут быть некоторые вариации, которые не уничтожают этой статистической закономерности, но благодаря которым каждый индивид вносит свой вклад в формирование соответствующих статистик.

Осознание изложенного в некоторых формах открывает возможность к тому, чтобы управлять процессом формирования (изменения) статистики распределения населения по типам строя психики и стандартом миропонимания общества в процессе смены поколений, и соответственно этой возможности задача фашизации общества включает в себя три аспекта:

1. Замещение в процессе смены поколений исторически сложившейся статистики распределения взрослого населения по типам строя психики статистикой, на которую сможет опираться фашистский режим (мир Толкина такого рода статистику предоставил, понимал или нет это сам Толкин);
2. Формирование у подрастающих поколений — незаметно, исподволь — определённого спектра знаний и навыков, на основе которых толпа «маленьких людей»:
   • будет по их собственной идейной убеждённости воспринимать несправедливость как справедливость и искренне, с энтузиазмом эмоционально и своею трудовой деятельностью будет поддерживать олигархический режим, творящий несправедливость (так идея непобедимого зла присутствует и в произведениях Толкина и в произведениях другой подданной Британской короны — Джоан Роулинг);
   • в ней (в толпе) не возникнет неконтролируемого меньшинства, представители которого будут, прежде всего прочего, свободны в нравственном и интеллектуальном отношении (т.е. будут жить по совести) и успешно реализуют свой творческий потенциал в деле ниспровержения фашизма в смысле раз и навсегда.
3. Обеспечение идеологического прикрытия первого и второго, необходимого, чтобы толпа не понимала адекватно того, что с нею и как делают, и тем более — чтобы не увидела истинных хозяев фашизма и кукловодов местной профашистской периферии, руками которой и осуществляется фашизация общества.

В процессе фашизации эти три аспекта не изолированы друг от друга, а находятся во взаимосвязи, проникая друг в друга.

И вопрос не в терминологии, не в её наличии либо отсутствии в культуре общества, а в тех психо-социальных явлениях, которые словами только обозначаются. По сути это означает, что фашизация успешно осуществлялась во многих обществах и в те исторические периоды, когда не было соответствующей терминологии, а в наши дни мы просто можем описать этот процесс по сути (а не по внешним проявлениям) и более детально, нежели это было возможно на основе понятийного аппарата культуры прошлых времён.

Ефремов, обозначая задачи фантастов (а мы добавим от себя, что это можно отнести и вообще ко всем писателям), говорил следующее:

«Миллиарды различных граней будущего, отражённые в сознании грядущих людей, ещё не существующих, но создаваемых нашим воображением, — вот практически беспредельное поле для произведений научной фантастики. Пора себе ясно представить, что нас должны беспокоить не вопросы, о чём и для кого писать научным фантастам. Громадная читательская аудитория Советской страны интересуется наиболее передовыми вопросами современности, и уровень её — научный и социальный — не может оцениваться с позиции прежних лет. Несравненно важнее — куда ведёт изображение будущего, каков тот компас, которым руководствуется писатель в своем видении грядущего мира? Ведёт ли он к новому миру коммунизма — миру высшего общественного сознания, морали, человеческих отношений или же к перестановке старых декораций, придающих фальшивый «облик грядущего» все тем же древним ужасам человечества — угнетению, эксплуатации, войне и злобной жадности — всему тому, что насыщало и насыщает человеческую историю от диких времен до капитализма и фашизма наших дней?»

Что выбирать: «Сон золотой» разнообразных фантазий или Реально достижимое будущее — каждый решает сам.

А что выбираете вы, товарищи?

Материалы:

Кирилл КОРОЛЕВ «Мой мир появился вместе со мной»
http://www.kulichki.com/tolkien/cabinet/mails/mail1.html

Иван Антонович Ефремов и Великое Кольцо Будущего (часть 2: Эксклюзивное интервью)
https://informacenter.ru/2016/04/efremov-02/