А может ли душа быть мёртвой? Поэма Н.В.Гоголя «Мёртвые души» — открытые вопросы
14468
Читать около 22 мин
Одна из великих книг, которую написал Н. В. Гоголь (Яновский, 1809 — 1852), — это «Мёртвые души». Поэма вышла в свет 11 июня 1842 года. Отзывы многих современников Николая Васильевича, тех, кто знал его близко, говорят о том, что писателя не покидало чувство собственной значительности. Он воспринимал себя как человека, который призван к какому-то великому делу.
Именно эта книга и стала его огромным вкладом в историю литературы. Работать над ней Гоголь начал ещё в тысяча восемьсот тридцатые годы, сразу после успеха своих повестей. Это время интенсивного общения писателя с Александром Сергеевичем Пушкиным, который и подсказал, как и сюжет «Ревизора», так и сюжет «Мёртвых душ».
Я вижу только грозное и правдивое потомство, преследующее меня неотразимым вопросом: «Где же то дело, по которому бы можно было судить о тебе?» И чтобы приготовить ответ ему, я готов осудить себя на всё, на нищенскую и скитающуюся жизнь, на глубокое, непрерываемое уединение, которое отныне я ношу с собою везде…
Ни одно произведение русской литературы не порождало столь противоречивых толкований, как «Мёртвые души». И в вихре догадок, недоумений, насмешек и откровенных издевательств, который поднялся сразу же после выхода книги в свет (1842 год) и вылился в серию ожесточённых дискуссий на страницах русской прессы, в светских гостиных и литературных салонах, пожалуй, чаще всего повторялось злополучное слово «поэма».
Сообщая Гоголю осенью 1842 года о впечатлении, которое «Мёртвые души» произвели в московском обществе, К.С. Аксаков (Аксаков С. Т. «История моего знакомства с Гоголем») писал:
Одни говорят, что «Мёртвые души» — поэма, что они понимают смысл этого названия; другие видят в этом насмешку, совершенно в духе Гоголя: на-те вот, грызитесь за это слово,
Велико достоинство художественного произведения, когда оно может ускользать от всякого одностороннего взгляда,
— писал по поводу «Мёртвых душ» Герцен (Герцен А. И. «Дневник »).
Гоголь сознательно строил свой труд в расчёте на длительное «вглядывание» в него и лишь постепенное постижение:
… книга писана долго: нужно, чтоб дали труд всмотреться в неё долго,
— заявлял он в 1843 году (том XII, с.144, Гоголь Н. В. «Полное собрание сочинений»).
А в 1845 году утверждал, что предмет «Мёртвых душ» «пока ещё тайна», о которой «ни одна душа из читателей не догадалась» (т.XII, с.504). Поэтому, принимаясь за «Мёртвые души», нужно знать, как их читать. Школьное, лобовое, так сказать, прочтение игнорирует гоголевское предупреждение, оно имеет дело лишь с тем, что сказано «открытым текстом», и поэтому вся глубина поэтического своеобразия книги до конца не раскрывается.
Белинский заявлял, что «в настоящее время» Гоголь является «главою литературы, главою поэтов», критик утверждал, что «он становится на место, оставленное Пушкиным» (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 1. С.306).
Сегодня, спустя 174 года, мы решили вспомнить добрым словом великого писателя и поразмышлять над несколькими и по сей день актуальными вопросами об этом удивительном произведении, на страницах которого так чётко запечатлелась картина современной Гоголю жизни.
Безусловно, каждый уважающий себя «читатель» сегодня знает, что идею поэмы подсказал Гоголю не кто иной, как А.С.Пушкин. Это задокументировано в их переписке, от 7 октября 1835 года, а позднее, в 1847 году, Гоголь прямо напишет о факте передачи сюжета в «Авторской исповеди».
Дело в том, что Пушкин рассказал Гоголю анекдот — смешную, современную историю о похождениях хитрого авантюриста, скупавшего у помещиков мёртвых крестьян, чтобы заложить их как живых в Опекунском совете и получить ссуду.
Нужно отметить, что Гоголь, видимо, на протяжении всего времени создания первого тома, хранил в себе ощущение, что должен отдать некую дань Пушкину. Дань не за сюжет или идею, а за стимул к созданию большого произведения. В «Авторской исповеди» Гоголь пишет:
Но Пушкин заставил меня взглянуть на дело серьёзно. Он давно уже склонял меня приняться на большое сочинение…
По словам Гоголя, Пушкин привёл ему пример Сервантеса и «Дон-Кихота», иначе говоря, поставил перед младшим другом задачу обширного повествования: эпоса, вмещающего в себя картину целой эпохи.
Не однажды перед романистами девятнадцатого века вставал Рыцарь Печального Образа и его автор. Диккенс в начале работы над первым своим большим романом, задумывая фигуру мистера Пиквика, вспоминал смешные и горестные приключения героя великой книги. Достоевский ставил в прямую связь князя Мышкина с Рыцарем Бедным, с потрясающим воздействием на читателей сервантесовского героя.
Гоголь впоследствии признавался:
На этот раз я сам уже задумался серьёзно.
Что означала его серьёзная дума? Она была связана опять с Пушкиным, с тем, как определял Пушкин свойство гоголевского дарования:
Он мне говорил всегда, что ещё ни у одного писателя не было этого дара выставлять так ярко пошлость жизни; уметь очертить в такой силе пошлость пошлого человека, чтобы вся та мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем. (Гоголь Н.В. «Мёртвые души». Автор вступительной статьи Антакольский П.).
Писательскую благодарность можно усмотреть уже в жанровом определении «Мёртвых душ». Гоголь назвал своё произведение поэмой. Кто-то полагал, что это лишь свойственная ему насмешка над всем и вся.
Но чтобы понять, в чём заключается смысл произведения, а также почему Н.В.Гоголь его написал и назвал «Мёртвые души» поэмой, необходимо понять внутренний мир писателя.
После «Ревизора» я почувствовал, более нежели когда-либо, потребность сочинения полного, где было бы уже не одно то, над чем следует смеяться.
Он хотел изобразить русского человека со всеми его достоинствами и недостатками, данными ему «преимущественно перед другими народами». Лирическая сила должна была помочь изобразить достоинства, а сила смеха — недостатки. Так от «Ревизора» — сатирических портретов жителей уездного города — Гоголь перешёл к изображению нравов определённых социальных групп и всего народа в целом, от комедии — к поэме «Мёртвые души».
Очевидно, идеальное содержание должно было выразиться наиболее полно во втором, и особенно третьем томе поэмы, композиция которой мыслилась автором как аналог «Божественной комедии» Данте:
1 том — «Ад» — это всё то дурное, что есть в современной России;
2 том — «Чистилище» — пути исправления жизни и очищения человеческой души;
3 том — «Рай» — идеальный мир и идеальные люди, которые, по мысли писателя, должны были появиться в России.
Частично это идеальное содержание уже присутствует в лирических отступлениях первого тома, хотя общая его задача — показать с негативной стороны, «с одного боку всю Русь», её реальное состояние. Гоголь ввёл в стройную композицию первого тома — Россия помещичья, чиновничья и новый её герой Чичиков — лирические отступления, потому что не мог доверить выражение идеала своему ещё не «очистившемуся» душой герою, показать же великую Русь рядом с миром Коробочек и Собакевичей также было невозможно, да и не нужно — для этого замышлялся третий том.
От карикатурных портретов отдельных лиц — к всестороннему показу народа в целом, от сатирического романа — к поэме. Своеобразие замысла состояло в том, что народ мыслился писателем не просто как объект изображения, но также и как объект нравственного воздействия и преображения — ведь именно этой цели посвятил своё перо Гоголь.
Но как можно обратиться сразу ко всему народу?
Когда, начав работу над «Мёртвыми душами», Гоголь писал о своем труде «Вся Русь явится в нём» (т.XI, с.74), это была заявка на произведение, так сказать, синкретического характера, столь же художественное, сколь и историческое.
Изучение прошлого русского народа — от самых его истоков — было предметом научных занятий писателя в период, предшествовавший работе над поэмой. Многочисленные выписки из летописей, византийских хроник и других источников, говорящих о жизни славян и русских в древнейший период их существования, которые сохранились в гоголевских бумагах, относятся к 1834 — 1835 годов. Работа над «Мёртвыми душами» была для писателя естественным продолжением этих штудий, только теперь её результаты отливались у него в живую поэтическую форму, близкую к той, которую он набросал в качестве примера для идеального историка в статье «Шлецер, Миллер и Гердер».
Читатель девятнадцатого века привык к тому, что данный жанр должен быть написан в стихах, как «Демон» или «Кавказский пленник». А Николай Васильевич предлагает её в прозе. Так же, как Александр Сергеевич ранее представил своё не менее уникальное творение «Евгений Онегин», которое является романом, но в стихах. Это два особенных произведения, которые имеют свой собственный, ни на что не похожий жанр. Но были также и древние поэмы, и обозначая свою книгу этим жанром, Гоголь ориентировался именно на античные образцы. В его сознании существовал масштабный, глобальный замысел великого произведения, которое должно было состоять из трёх томов.
Заметки на полях
Поэмой, крупного стихотворного произведения с повествовательным или лирическим сюжетом, называют также древнюю и средневековую эпопею. Ведущей ветвью жанра долгое время считалась поэма на всенародно-историческую или всемирно-историческую (религиозную) тему («Энеида» Вергилия, «Божественная комедия» Данте, «Лузиады» Л. ди Камоэнса, «Освобождённый Иерусалим» Т. Тассо, «Потерянный рай» Дж. Мильтона, «Генриада» Вольтера, «Мессиада» Ф. Г. Клопштока, «Россияда» М. М. Хераскова, и др.).
Построение произведения «Мёртвые души» и предполагалось по аналогии с «Божественной комедией» Данте (по замыслу). На яростные протесты цензуры против такого несколько странного названия — «Мёртвые души» — Гоголь ответил, прибавив к главному названию ещё одно — «Похождения Чичикова», то есть по повествованию поэма напоминает похождения, путешествия, странствия Одиссея, которые описал великий Гомер.
В чём состоит замысел поэмы и какова её композиция?
Первый раз А.С.Пушкин подсказал Гоголю нехитрый и увлекательный для сатирика сюжет («Ревизор»). Во второй раз дело было сложнее. Внешняя завязка была в устах Пушкина столь же бесхитростна.
Гоголевский замысел показа «всей» нации несомненно предполагал полный охват её исторического бытия, включая и взгляд в будущее — в собственной терминологии Гоголя
прозрение прекрасного нового здания, которое покамест не для всех видимо зиждется и которое может слышать всеслышащим ухом поэзии поэт или же такой духоведец, который уже может в зерне прозревать его плод» (т.VIII, с.250 — 251).
Едва только начав работу над поэмой, Гоголь с новой активностью обращается именно к русской старине, чтобы найти в ней «корни и семена всех нынешних явлений».
Использовав в качестве строительного материала для своей поэмы образы фольклора и литературы — от летописей до «Горя от ума» и «Медного всадника», — он создал произведение, в котором оказался аккумулированным духовный опыт народа за многие века её существования.
Так, у специалистов есть все основания утверждать, что многими важными особенностями своего поэтического строя «Мёртвые души» обязаны трём древнейшим жанрам, названным в гоголевской статье о русской поэзии «самородными ключами», бившими уже тогда, когда самое слово «поэзия» «ещё не было ни на чьих устах» (т.VII с.369). Первый из них — это народная песня, второй — пословица, третьим же Гоголь называет «Слово», к которому относится, например, «Слово о полку Игореве» или «слова» русских церковных пастырей, замечательные по стремлению «направить человека не к увлечениям сердечным, но к высшей, умной трезвости духовной» (там же).
Вспомним, что образы помещиков, с которыми встречается в поэме Чичиков, не только объяснены с помощью русских пословиц, но и структурно — в своей психологической однолинейности и неизменяемости — приближены к строю пословицы (поэтому, кстати, их имена употребляются в нарицательном смысле не менее часто, чем пословицы); что в авторских обращениях к читателю то и дело возникают ораторские интонации и учительный пафос древнерусского «слова», а звучание лирических пассажей в поэме ритмизовано и напевно. В стремительном финале «Мертвых душ», посвященном популярнейшему образу русской песни — мчащейся тройке, явственно ощутимы тот самый «безграничный разгул» и «стремление унестись куда-то вместе с звуками», которыми в гоголевской статье характеризуется народная песня (см.:т. VIII, с.369).
Историческую, фольклорную и литературную традиции вобрал в себя один из ведущих мотивов «Мёртвых душ» — русское богатырство, — играющий роль положительного идеологического полюса в поэме. Тема богатырства проходит через всю поэму, возникая почти незаметно в первой её главе (упоминание о «нынешней времени», «когда и на Руси начинают уже выводиться богатыри» — VI, 17) и затем развиваясь до подлинного апофеоза в заключительной главе («Здесь ли не быть богатырю…» — VI, 221). Гоголь даёт живое воплощение «тёмному пророчеству», создавая на страницах «Мёртвых душ» образы русских богатырей.
Такова композиционная, не видимая на первый взгляд, нить поэмы. Зато отчётливо видна фигура Чичикова, мошенника и дельца. В чём состоит суть его аферы?
В 11-ой главе поэмы Гоголь объясняет, зачем Чичиков скупает «мёртвые души»:
… Да накупи я всех этих, которые вымерли, пока еще не подавали новых ревизских сказок, приобрети их, положим, тысячу, да, положим, опекунский совет даст по двести рублей на душу: вот уж двести тысяч капиталу!… …Правда, без земли нельзя ни купить, ни заложить. Да ведь я куплю на вывод, на вывод; теперь земли в Таврической и Херсонской губерниях отдаются даром, только заселяй. Туда я их всех и переселю! в Херсонскую их! …
Современным читателям трудно понять, о чём именно говорит Чичиков.
Как известно, у Чичикова не было собственной земли. Но и эта проблема решалась в те времена так: помещик мог купить крестьян «на вывод», то есть с последующим переселением. В те времена государство помогало гражданам, которые переезжали в Таврическую и Херсонскую губернии. Чтобы заселить западные губернии, государство давало земли бесплатно. Этой льготой хочет воспользоваться Чичиков. Он планировал переселить «мёртвые души» в Херсонскую губернию. Чичиков надеется скупить несколько тысяч «мертвых душ». Опекунский совет может дать ему ссуду в размере 200 рублей за душу. А значит, Чичиков может получить двести тысяч рублей, на которые он может купить настоящее имение и безбедно жить.
Похождения Павла Ивановича Чичикова приходятся на промежуток времени между «ревизиями» 1815 и 1833 годов. Итак, одним из обстоятельств русской жизни той эпохи является следующий казус: умершие крестьяне условно числились живыми, и за них с помещика взимался налог вплоть до ближайшей переписи населения — «ревизии». Вместе с приобретёнными крестьянами Павел Иванович брал на себя и налоговые обязательства, что выглядит как сплошной убыток.
Он, собственно говоря, хотел получить ссуду под залог крепостных душ, но, поскольку таковых не имел, то решил их купить. При этом он намеревался «по бумагам» купить задёшево крестьян, которые умерли, но юридически числились живыми. Разумеется, Чичиков не собирался в дальнейшем платить подушную подать, проценты по ссуде и уж тем более возвращать заём. Провернуть свою аферу с получением залога было бы невозможно, если бы у Чичикова были только фиктивные крестьяне, но при этом не было земли. Купить землю в той же губернии, где и крестьян, было бы дорого. К тому же так было бы слишком заметно, что крепостных фактически нет.
Поэтому хитрый Павел Ивановичи и решил купить недорогую землю в необжитой Херсонской губернии, а к ней крестьян «на вывод». По бумагам всё сходится, а проверять никто не станет, значит, ссуду дадут.
На лицо — явное мошенничество. И какова была гениальная прозорливость А.С.Пушкина и Н.В.Гоголя уже в те времена так реально показавших моральную дезинтеграцию общества, которая проявила себя во всей крючкотворной мерзости в наше время, и особенно в 90-е годы.
«Двусторонний» характер замысла поэмы — глубокая «психологическая» правда и реалистическое бытописание — порой противопоставлялись исследователями как свидетельство «незнания» Гоголем русской действительности. Между тем внешний реалистический рисунок потому и был так убедителен в его созданиях, что скрывал в себе правду более глубокую — душевную. Гоголь никогда не ставил перед собой задачу простого изображения окружающей жизни. Литературное творчество имело для него оправдание лишь как средство поучения и исправления современников (не исключая и самого себя).
Борьба за русского человека, против «омертвения» его души — главная тема поэмы Гоголя, которую писатель связывал с «подвигом во имя любви к братьям». Вся совокупность связей и отношений между людьми, изображённых в произведениях Гоголя, складывается в единую картину полной духовной дезинтеграции современного писателю общества и неразрывно с ней связанной дезинтеграции личности, её раздробленности, в гоголевской терминологии.
Категорией, непосредственно связанной с положительным идеалом, в системе гоголевской мысли выступает Душа. Именно душа — частица высшего, надмирного начала в человеке — означает у Гоголя те возможности личности, основанные на ощущении братства с другими людьми, природой и Богом, которые позволяют ей противостоять господствующему вокруг неё отчуждению. Наличие души выражает у Гоголя полноценность человека. Пассивное же подчинение силе внешних обстоятельств и прежде всего антигуманной морали современного Гоголю общества писатель рассматривает как духовную смерть личности, или смерть души.
Привязанность к собственности убивает, как показывает писатель, главное в человеке — привязанность к людям. Богач, накопитель, который фактически занимает важное место в социальной структуре общества, по Гоголю — выпадает из человечества, становится прорехой в нём. Поэтому так ничтожен гоголевский Плюшкин.
Деление персонажей по принципу живой или мёртвой души представляет собой как бы дополнительную — более широкую — типологию, которая придает собственно гоголевскую окраску каждому из выведенных писателем социальных типов. В большинстве образов гоголевского творчества категория души обнаруживается лишь негативно, но само её отсутствие играет важнейшую роль в формировании нравственного посыла произведения. Его логическое развитие должно было состоятся во втором и третьем томах, показывающих души живые.
Что лежит в основе названия книги, которую создал Гоголь («Мёртвые души»)? Ведь душа не может быть мёртвой, она бессмертна. Такое заглавие несёт в себе парадокс. Но здесь есть ещё один очень важный для Николая Васильевича мотив — это продажа души. При этом сразу возникает ассоциация со сделкой с дьяволом. Соблазн, зло и демоническое начало в жизни — вот что присутствует в самых обычных событиях. Именно это и хотел подчеркнуть писатель в своем произведении «Мёртвые души», содержание которого на первый взгляд не настраивает читателя на серьёзные размышления.
Сатирическая природа повествования Гоголя в «Мёртвых душах» была быстро воспринята и современниками, и потомками. Но для себя Николай Васильевич в первую очередь являлся мистическим писателем. Для него важнее, что происходит на изнанке бытия.
Чичикова он, безусловно, представляет дьяволом. Он тот, кто покупает души. А, например, помещики в «Мёртвых душах», которые щедро рассыпаны по этой книге, становятся неприметными адскими персонажами. Или «кувшинное рыло» — выражение, которым дразнили чиновников целое столетие. Описание достаточно чётко подходит под облик чёрта с пятачком. Именно это очень важно. Гоголь не просто критикует толпо-«элитарный» барско-холопский строй в России, он делает ударение на то, что такой строй — это проникновение инферно в жизнь людей. И образы в «Мёртвых душах» — прямое тому доказательство.
Хотя душа у Гоголя как будто и не имеет точек соприкосновения с социальной сферой, категория, с которой она сопряжена в произведениях писателя по принципу взаимоисключения, безусловно к этой сфере принадлежит. Речь идёт о главном принципе нарождавшейся в России буржуазности, который Гоголь называл «приобретением» («Приобретение — вина всего…» — т.VI, с.242). Поэтому гоголевскую душу можно определить от противного как антибуржуазное, антимещанское начало в духовном складе личности.
Что хотел Гоголь показать в образах своих героев?
«Европейский» контекст, в котором рассматривал Гоголь «отечественные» недостатки, давал возможность писателю прозревать в русской жизни самые ростки и начала того негативного, что уже вызрело и сформировалось на Западе. Именно этот двоякий, «общеевропейский» замысел — имевший целью изобразить прямую пагубность европейского «просвещения» для русской действительности — и заключают в себе образы гоголевской поэмы.
«Мёртвые души», по замыслу писателя, должны были явить собой последствия западного влияния на русской почве, в русской душе. В образе Манилова Гоголь критикует европейское «комильфо» и «немецкую» отвлечённость — деспотически, согласно Гоголю, подменившие и вытеснившие собой, подобно древним суевериям, для современного человека заповеди Праведности.
В образе Коробочки обличает расчётливую скупость, вполне «европейское» сибаритство и такое же, как у Манилова (лишь в другой форме) невежество в вопросах веры и косность к нравственному совершенствованию. Ноздрёв, напротив, — воплощение ложного «усовершенствования» в пороках и мошенничестве, постыдной падкости на всевозможные соблазны и развлечения — на то, «что обезобразило Париж и весь Запад» (по словам приятельницы Гоголя Л. О. Смирновой). Изображению этих соблазнов Гоголь посвятил, в частности, повесть «Рим», создававшуюся одновременно с первым томом поэмы и тесно примыкающую к его «петербургским» повестям. «Кулак» Собакевич обнаруживает у Гоголя прямое родство с петербургским ростовщиком Петромихали, в имени которого писатель заключил намёк на Петра I — Петра Михайлова в его заграничной поездке.
Обобщение же, которое дал Гоголь в итоговом среди героев-помещиков образе Плюшкина, отражает проходящее через всё творчество писателя представление о вещизме и мелочности современного, «цивилизованного» века — и его плодах на русской почве (на что, в частности, Гоголь неоднократно указывал в статьях сборника «Арабески»). Вполне «европейский» тип — тип «американского прожектёра или преуспевающего американского коммивояжёра» (по словам исследователя из США, профессора В. Фелпса) — представляет собой Чичиков, материал для создания образа которого Гоголь почерпнул из общения с одним из своих петербургских знакомых С.Д. Шаржинским.
Достаточно важны присутствующие в книге Николая Васильевича лирические отступления, прямые обращения повествователя к читателю.
В лирических отступлениях Гоголь обращается к народу и своей Родине, высказывает в них свои мысли, к изображаемым в поэме событиям, явлениям и героям или размышляет о жизни вообще, о юности, о человеческих добродетелях. Всего в поэме свыше двадцати лирических отступлений.
И одно из самых ярких находится именно в конце первого тома «Мёртвых душ». Здесь звучит знаменитый гоголевский вопрос:
Русь, куда ж несёшься ты!
Но ответа на эту реплику нет. И это умолчание является очень громким аккордом в конце произведения. Дальнейший путь России непонятен. И как же его можно предугадать, если это страна, где адское и праведное, реальное и фантастическое так причудливо переплетено. Это произведение вызвало самые разноречивые отклики, потому что в России на тот момент уже остро ощущалась необходимость реформ, отмены крепостного права и телесных наказаний. А Николай Васильевич громко заявил о потребности нравственного воспитания каждого члена общества.
Писатель верил в будущее России, в творческие силы народа. Об этом говорят его проникновенные слова:
Здесь ли, в тебе ли не родиться беспредельной мысли, когда ты сама без конца? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться и пройтись ему?
Обращение к Руси было выражением сильнейшего, действенного патриотизма Гоголя. Но с особой поэтической силой и выразительностью образ Родины возникает в конце первого тома, в знаменитом лирическом уподоблении России «бойкой, необгонимой птице-тройке», несущейся навстречу вольной, счастливой жизни. Финал поэмы преисполнен глубокого смысла и символического значения:«птица-тройка» воплощает собой могучие, неисчерпаемые силы России, олицетворяет сущность русского народного характера.
Торжественно звучит замыкающее собой первый том поэмы лирическое обращение Гоголя к Руси, несущейся вперёд, подобно бойкой и необгонимой тройке:
Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо всё, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.
Какое глубокое провидение о ведущей роли России в мире было у великих писателей того времени как у А.С.Пушкина, так и у Н.В.Гоголя.
Заключение
По замыслу Гоголя, образы «Мёртвых душ» призваны воплотить в себе прежде всего «наносные», несвойственные «нашей великой природе» черты, но под их ворохом скрывается основа русского характера и именно к ней аппелирует автор, надеясь вразумить, затронуть бессмертные души, чтобы они ужаснулись своему омертвению.
Делает он это через двух персонажей поэмы. Речь о миллионере откупщике Муразове Афанасии Васильевиче, который наставляет князя — генерала, приехавшего из Петербурга для наведения порядка в город, где происходят главные события поэмы. Он предлагает князю осторожность и осмотрительность при принятии решений и опору на то, что называется совестью и нравственностью в человеке:
У русского человека, даже и у того, кто похуже других, всё-таки чувство справедливо. Разве жид какой-нибудь, а не русский. Нет, ваше сиятельство, вам нечего скрываться. Скажите так точно, как изволили передо мной. Ведь они вас поносят как человека честолюбивого, гордого, который и слышать ничего не хочет, уверен в себе, — так пусть же увидят всё, как оно есть. Что ж вам? Ведь ваше дело правое. Скажите им так, как бы вы не перед ними, а перед самим Богом принесли свою исповедь.
После долгой беседы с Афанасием Васильевичем князь выступил с речью перед всеми чиновниками города:
[…]
Знаю, что никакими средствами, никакими страхами, никакими наказаниями нельзя искоренить неправды: она слишком уже глубоко вкоренилась. Бесчестное дело брать взятки сделалось необходимостью и потребностью даже и для таких людей, которые и не рождены быть бесчестными. Знаю, что уже почти невозможно многим идти противу всеобщего теченья. Но я теперь должен, как в решительную и священную минуту, когда приходится спасать своё отечество, когда всякий гражданин несёт всё и жертвует всем, — я должен сделать клич хотя бы к тем, у которых есть в груди русское сердце и понятно сколько-нибудь слово «благородство». Что тут говорить о том, кто более из нас виноват! Я, может быть, больше всех виноват; я, может быть, слишком сурово вас принял вначале; может быть, излишней подозрительностью я оттолкнул из вас тех, которые искренно хотели мне быть полезными, хотя и я, со своей стороны, мог бы также сделать им упрёк. Если они уже действительно любили справедливость и добро своей земли, не следовало бы им оскорбиться на надменность моего обращения, следовало бы им подавить в себе собственное честолюбие и пожертвовать своею личностью. Не может быть, чтобы я не заметил их самоотверженья и высокой любви к добру и не принял бы наконец от них полезных и умных советов. (…) Но оставим теперь в сторону, кто кого больше виноват. Дело в том, что пришло нам спасать нашу землю; что гибнет уже земля наша не от нашествия двадцати иноплемённых языков, а от нас самих; что уже, мимо законного управленья, образовалось другое правленье, гораздо сильнейшее всякого законного. Установились свои условия; всё оценено, и цены даже приведены во всеобщую известность. И никакой правитель, хотя бы он был мудрее всех законодателей и правителей, не в силах поправить зла, как ни ограничивай он в действиях дурных чиновников приставленьем в надзиратели других чиновников. Всё будет безуспешно, покуда не почувствовал из нас всяк, что он так же, как в эпоху восстанья народ вооружался против врагов, так должен восстать против неправды. Как русский, как связанный с вами единокровным родством, одной и тою же кровью, я теперь обращаюсь к вам. Я обращаюсь к тем из вас, кто имеет понятье какое-нибудь о том, что такое благородство мыслей. Я приглашаю вспомнить долг, который на всяком месте предстоит человеку. Я приглашаю рассмотреть ближе свой долг и обязанность земной своей должности, потому что это уже нам всем темно представляется, и мы едва… (На этом рукопись обрывается)
О какой земной должности человека говорит здесь Н.В.Гоголь? Конечно, о должности наместника Бога на Земле, осуществление которой невозможно без понимания того, что правда, право и истина в культуре Русской цивилизации — одно и то же; что в этой культуре праведная нравственность противостоит порочной нравственности. Н.В.Гоголь не закончил свою великую поэму прежде всего потому, что на уровне сознания был раздавлен библейским православием, а на беcсознательном уровне психики — верил в призвание человека быть наместником Божиим на Земле, что и было истинной верой Богу непосредственно.
И тот рубеж, до которого поднялся гений Гоголя в его нравственном подвиге, воплотившимся в поэме «Мёртвые души», нам, его потомкам, предстоит двигать дальше, если мы действительно стремимся к царству Божию на земле и на небе.
Чтобы быть в курсе последних новостей и содействовать продвижению этой информации:
Подписывайтесь на наш канал на Youtube: https://www.youtube.com/c/inance
Вступайте в группу Вконтакте:http://vk.com/inance_ru,
Жмите «Нравится!» в группе Facebook:http://www.facebook.com/inance.ru
И делайте регулярные перепосты.
Предлагайте темы статей, которые Вы хотели бы увидеть на нашем сайте.
Станьте со-авторами — присылайте свои материалы для размещения на нашу почту inance@mail.ru.
Можете поддерживать Информационно-аналитический Центр (ИАЦ) финансово постоянно http://inance.ru/podderzka/ или однократным вкладом:
Благодарим Вас за сотрудничество!
.PNG)
Комментарии: