Тема, которую мы хотим затронуть, не сильно углубляясь, но обозначив некоторые важные моменты, большая и сложная. Как связаны между собой философия, присущая людской психике вера, богословие и затяжной кризис Руси, из которого мы только только стали выходить на новую, неизведанную дорогу самостоятельности или, если угодно, суверенитета, в первую очередь самостоятельности в мышлении и построении своего мировоззрения, как залога любых других суверенитетов.

Религия, вера и философия

Слово «религия» происходит из латинского — religio. Если разобрать это слово морфологически, то

re — это приставка, имеющая два значения:

1) обратное, противоположное действие, противодействие,
2) возобновление или повторяемость действия.

ligo — это корень обозначающий связывание, привязывание, соединение, то есть так или иначе — связь чего-то с чем-то или создание таковой связи.

io — суффикс, обозначающий действие.

(http://latinpro.info/latin_grammaticae_prefix.php, http://www.classes.ru/all-latin/dictionary-latin-russian1-term-13096.htm, http://latinsk.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=2031&Itemid=263).

Таким образом определение религии можно сформулировать так:

Религия — это действия по возобновлению связи, соединения. 

Вопрос состоит в том –  возобновление связи кого с кем или с чем? И на это многие религиозные конфессии отвечают практически одинаково — с Высшими силами или Богом. Однако разночтения в том, каким именно образом необходимо воссоздавать связь, породили множество учений об этом — как принято говорить — религий. В русском языке явление именуемое религией обозначают словом «вера», которое несёт в себе корень «вер», входящий в такие слова как верование, доверие, верность, верить.

В словаре Даля Вера определяется как:

1) [ жен. род ] уверенность, убеждение, твердое сознание, понятие о чем-либо, особенно о предметах высших, невещественных, духовных;

2) верование; отсутствие всякого сомнения или колебания о бытии и существе Бога; безусловное признание истин, открытых Богом;

3) совокупность учения, принятого народом, вероисповедание, исповедание, закон (Божий, церковный, духовный), религия, церковь, духовное братство.

4) Уверенность, твердая надежда, упование, ожидание;

5) стар. клятва, присяга.

Отличие русского и западного религиозного сознания состоит в том, что на Западе восстанавливают связь с Высшими силами, а у нас — задаются этическим по своему существу вопросом признания данных Свыше истин. На Западе решают вопрос о том, верить в Бога или нет, но не вопрос как научиться доверять Всевышней надмирной реальности (Богу), как измениться внутренне, чтобы принять Его нравы, как свои (для сравнения своей нравственности с нравами Всевышнего у нас есть встроенная в психику компонента — совесть), хотя именно этот этический вопрос имеет под собой глубокую психологическую подоплёку.

В мировоззрении любого человека есть области, отражающие окружающее Бытие, достоверных знаний о которых у человека нет и ему приходится принимать что-то на веру. Так детям приходится принимать на веру многое из того, что говорят родители о мире, да и взрослым также часто приходится принимать на веру многое из накопленного человечеством. Ведь в противном случае тем, кто считает, что ничего не принимает на веру, а руководствуется исключительно достоверным знанием пришлось бы воспроизвести с нуля все достижения культуры, что никому не под силу. Поэтому вера — неотъемлемое свойство психики, с которым связаны философские воззрения на жизнь.

Принимая на веру какие-то суждения или свидетельства о явлениях или об их отсутствии, даже если всё это подтверждено определённой статистикой, отношение к принимаемому в свою психику и в мировоззрение, может быть различным.

Первые слепо верят «что это так, и не может быть иначе», тем самым порождая различные философии цитатно-догматического типа, выразившуюся во многих вероучениях как богословского так и научного характера. Именно так, поскольку последователи теории относительности Эйншейна или представители монетаристской школы с их неолиберальными взглядами, слепо стоящие на принципе «я прав, а если я не прав, смотри пункт первый», более похожи на последователей тоталитарной секты, чем на ищущих ответ учёных. При появлении в процессе жизни того или иного вопроса последователи цитатно-догматических философий ищут ответ в догматах Писаний или у авторитетов.

Вторые, принимая что-либо на веру, оставляют для себя возможность к изменению взглядов при поступлении новой информации о предмете веры, тем самым они порождают философии методологического типа, которые, надо сказать, не так распространены на планете. При появлении того или иного вопроса этот тип философий обязывает самостоятельно искать метод его разрешения, вырабатывая новые знания в темпе течения жизни.

Два подхода к Богословию

Для понимания психологии прошлых эпох следует признать, что вопрос о бытии Бога для наших предков не был предметом предположения, принимаемого слепо на веру. Бытие Бога было достоверным знанием: по мнению таких людей, как Сергий Радонежский, Серафим Саровский, Иоанн Кронштадтский и многих других представителей других народов Бог дал им доказательства своего бытия персонально и неопровержимо. Дал такие доказательства тем, что отвечал молитве верующего Ему (а не в Него) человека тем более убедительно, чем более отзывчив был сам человек, когда Бог обращался к нему через его совесть или через поток жизненных обстоятельств. Т.е. доказательства бытия Божиего в религиозном сознании носят этический характер, и для всех них бытие Бога подтверждалось широко признаваемым в философии принципом «практика — критерий истины». И потому они, ощущая Его несуетную Святость, скромно творили миссию служения Богу и людям на избранном ими поприще. На атеистов, инаковерующих и собственных обрядоверов они взирали с состраданием как на людей, которые сами себя обидели, лишив себя своим неверием Богу наиважнейшего в жизни.

Но наряду с этим каждой конфессии свойственны догматы, отличающие её от других конфессий, верность которым и определяет конфессиональную принадлежность, а их несовпадение порождает религиозные конфликты. Отношение к этим догматам может быть разное, в зависимости от того какому типу философии привержены сознательно или бессознательно люди.

В силу этой роли догматики русский философ и богослов В.Н.Лосский (1903-1958) оставил после себя две взаимно дополняющие работы: «Очерки мистического богословия восточной церкви» и «Догматическое богословие». В первой из названных работ он пишет:

…догматы Церкви часто представляются нашему рассудку антиномиями, которые тем неразрешимее, чем возвышеннее тайна, которую они выражают. Задача состоит не в устранении догмата, но в изменении нашего ума (выделено жирным нами при цитировании) для того, чтобы мы могли прийти к созерцанию Бого-открывающейся реальности, восходя к Богу и соединяясь с Ним в большей или меньшей мере»

(В сборнике с его же «Догматическим богословием»: Москва, 1991 г., рекомендовано к печати Московским патриархатом, с. 35, 36.).

И поясняет:

…термин «мистическое богословие» означает в данном случае аспект духовной жизни, выражающий ту или иную догматическую установку.

Этим В.Н.Лосский по сути подчиняет «мистическое богословие» «догматическому богословию» и лишает философию свободы, если под «мистикой» понимать не беспочвенные фантазии, и не те аспекты реальности, которые скрыты от чувственного восприятия большинства, а источник и путь получения человеком некоего «первознания», которое в результате его собственной интеллектуальной деятельности признаётся им богоданным либо отвергается в таковом качестве. И в дальнейшем выражение этого первознания в лексике порождает догматы.

Но если догматическое богословие подчиняет себе мистическое, то именно догматическое богословие задаёт своего рода матрицу возможностей, в ограничениях которой философы, принадлежащие к той или иной конфессии, рассматривают определённую тематику и уходят от рассмотрения другой тематики, приходят к определённым мнениям и отвергают мнения, противоречащие догматам, в соответствии с цитатно-догматическим подходом к жизни. При этом они мало задумываются о том, что «первознание» получают сторонники методологического подхода к жизни, поскольку они способны его различить, а не отмести под давлением авторитета тех или иных догматов или авторитетов.

В богословии и философии русского православия этот фактор тоже имеет место на протяжении всей его истории, хотя и не выразился столь экстремистски, как в католицизме. Католицизм учредил инквизицию, которая, руководствуясь догматикой, текстом Библии и сложившейся традицией её истолкования, выносила вердикты по любым вопросам, включая естествознание, противоречащие жизненной реальности, если реальность открывалась не так, как предписывали догматы и традиция миропонимания на основе Библии.

Тем не менее и в истории русской церковной мысли, если «мистицизм» входит в противоречие с догматами, он становится объектом догматически обусловленного порицания без вникания в существо вопроса.  О «неподсудности» догматики православия с самых начальных этапов развития философии на Руси как о данности сообщает и В.В.Зеньковский:

тот факт, что христианство появилось на Руси тогда, когда в Византии уже закончилась эпоха догматических движений, объясняет нам, отчего русское религиозное сознание воспринимало христианскую доктрину, как нечто завершённое и не подлежащее анализу

(Протоиерей В.В.Зеньковский. История русской философии. — YMCA-PRESS, Париж, 11, rue de la Montagne-Ste-Genevieve. 1989. Т. 1, ч. 1. — С. 38.).

Мы не будем обсуждать догматы разных вероучений и их происхождение, а примем как историческую данность факт доминирования после крещения (988 г.) в русской культуре догматов православия и обусловленность ими жизни, включая развитие философии до начала эпохи секуляризации науки (снижения роли вероучений в жизни общества, в частности, — в  науке).

Кроме того необходимо понимать и причины, по которым вторжение византийской традиции на Русь стало востребованным на Руси, что и сделало возможным крещение Руси князем Владимиром.

Кризис длинною в тысячу лет

Философия как научная дисциплина пришла на Русь из Византии после крещения. Однако пришла она на Русь не на пустое место. Господствующие представления о всеобщей дикости, племенной раздробленности, якобы царивших на Руси во времена ранее «призвания варягов», а тем более — ранее крещения Руси, сформированы церковниками и «варягами» послепетровских времён — академиками-иностранцами, не всегда умев­шими хотя бы читать по-русски (а тем более — по-древнерусски), чьи чувства были глухи к жизни народов России. И эти представления о докрещенской Руси не соответствуют действительности, хотя в них охотно верят все, кто завидует Западу и не желает жить своим умом. Против «варяжских» воззрений на древнюю Русь возражал ещё М.В.Ломо­носов. Но наиболее убедительно они опровергаются археологией: Змиевы валы́, тянущиеся по югу нынешней Украины, — их неоспоримое опровержение.

Создание и эксплуатация стратегической фортификационной системы протяжённостью в тысячу километров с глубиной эшелонированной обороны до 200 км в условиях дикости и племенной раздробленности невозможно.

Это требует высокой культуры, эффективной и быстродействующей организации, охватывающей население огромной территории. И всем этим обладали древние русичи в первые века нашей эры, когда построили и эксплуатировали Змиевы валы́. 12 мая 2004 г. по Первому каналу российского ТВ был показан документальный фильм о Змиевых валах «Славянские пирамиды». Фильм доступен в Интернете, в частности по ссылке: http://video.yandex.ru/users/arni-raj/view/701/ .

Т.е. на Руси философия, понимаемая как любовь к мудрости, практически выражающейся в жизни, а не как научная дисциплина — была и во времена ранее «призвания варягов», но облекать её в строгие формы научной теории до прихода на Русь византийской церковной традиции никто не считал нужным. И она была достаточно эффективна в решении многих практических задач. А византийская богословская традиция, придя на Русь, не искоренила местную неформализованную самобытную философию, а вошла в духовную жизнь Руси — в каких-то аспектах гармонично, а в каких-то — создавая проблемы вследствие того, что воспроизводила ту алгоритмику общественного развития, которая привела Византию сначала к государственному краху, а потом — к отуречиванию и псевдоисламизации её коренного населения. Ислам в Турции отличался и отличается от заповеданного через Мухаммада.

Если смотреть на крещение Руси из Византии, то она безуспешно на протяжении нескольких веков стремилась подчинить себе идеологически «северных варваров», поскольку устала с ними воевать. Но к крещению Русь привели не столько усилия Византии, сколько обострение кризиса её собственной жреческой власти.

Дело в том, что жреческая власть — общественный институт, несущий смысл жизни и ответственный за его воплощение в жизнь. В докрещенскую эпоху Руси это — осёдло живущие волхвы и калики перехожие. Поскольку смысл жизни включает в себя и религиозную компоненту, то упоминание жреческой власти как носителей определённой богословской традиции в докрещенскую эпоху, для понимания рассматриваемой нами проблематики необходимо.

Во времена посещения Руси в I веке апостолом Христа Андреем Первозванным жреческая власть была дееспособна, и потому он не стал крестителем Руси, хотя и запомнился русичам. Но неадекватно прореагировав на свидетельства Андрея Первозванного, имевшие глобальное эпохальное значение, жреческая власть ступила на путь деградации и к концу первого тысячелетия утратила дееспособность. Княжеско-боярская корпорация (в период ранее становления государственности она была профессиональной корпорацией управленцев и играла роль общецивилизационной исполнительной власти, подчинённой слову жречества), осознав недееспособность жречества, стала искать идейного руководства за рубежом и нашла его в лице византийской церкви. В результате состоялось крещение Руси Владимиром, чем были удовлетворены интересы и Византии, и княжеско-боярской корпорации Руси.

В Европе деградация жреческой власти друидов привела не только к крещению народов, но и к их полной «римофикации» («романизации»): смысл жизни древней европейской языческой цивилизации был искоренён вместе с друидами и заместился смыслом жизни, культивируемым Римским католицизмом. Друиды же стали разве что развлекательными образами мультфильмов о похождениях галлов.

Но в отличие от Европы Русь не перестала быть сама собой и после крещения, и потому вся последующая история России — история преодоления кризиса самобытного цивилизационного развития, т.е. прежде всего — история преодоления кризиса жреческой власти как носительницы смысла жизни.

Выход из философско-богословоского кризиса

Многие философы, общественные деятели, поэты в своей деятельности и творчестве выражали различные аспекты русской философии и русского богословия, среди них: основатель Киево-Печерской лавры Антоний Печерский (983—1073) и его ученик Феодосий (около 1008—1074), Сергий Радонежский (1314—1392), Серафим Саровский (1759—1833), старцы Оптиной пустыни, Иоанн Кронштадтский (1829—1908), Иосиф Волоцкий (1440—1515), Иван Грозный (1530—1584), который обычно в курсах философии не упоминается, но скорее по политическим мотивам, и ряд авторов видят в его наследии и философскую компоненту: «собственно философских сочинений Иван Грозный не создавал, но многие его труды насыщены философскими идеями», Игнатий Брянчанинов (1807—1867), А.С.Хомяков (1804—1860) и многие другие.

Но Александр Сергеевич Пушкин (1799—1837) положил начало преображению и выходу из кризиса жреческой власти Русской многонациональной цивилизации. В «Песни о вещем Олеге» он выразил исходный принцип обретения жреческой власти человеком и соответственно — становления и возрождения жреческой власти в обществе:

Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен,
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен…

И ещё ранее, исходя из этого — ещё не высказанного им — принципа, но свойственного его великой душе, он в порыве юношеской непосредственности в «Гавриилиаде» (1821 г.) отказал Библии в чистоте и неподложности фиксации в её текстах Божественных Откровений:

С рассказом Моисея
Не соглашу рассказа моего:
Он вымыслом хотел пленить еврея,
Он важно лгал, — и слушали его.
Бог наградил в нем слог и ум покорный,
Стал Моисей известный господин,
Но я, поверь, — историк не придворный,
Не нужен мне пророка важный чин!

Однако реакция иерархии церкви на это прозрение поэта была такова, что А.С.Пушкин вынужден был дать объяснение по поводу «Гавриилиады» лично императору Николаю I. И тот сдержал «верозаступническую» рьяность Синода, поскольку после личной беседы с ним Николай I охарактеризовал А.С.Пушкина как умнейшего мужа России. После такой реакции «просвещённой общественности» на «Гавриилиаду» А.С.Пушкин вынужден был шифровать свои воззрения философско-жреческого характера, по какой причине многие его произведения иносказательны: в них наличествует скрытый второй смысловой ряд, недоступный людям, чьи нравственные идеалы чужды смыслу жизни Русской цивилизации.

Заключение

Направленность исторического развития Русской цивилизации — к соборности, в которой все свободны и никто не является господином или рабом кому бы то ни было. О смысле жизни Русской цивилизации на нашем сайте читайте статью «Цивилизационная суть Руси-России и русский вариант глобализации» (https://informacenter.ru/2014/08/russian-conception/).

Эта направленность пролагала себе дорогу и в развитии философии, которое на протяжении последнего тысячелетия протекало под влиянием богословской традиции православной церкви. И при этом в силу наличия в церкви двух вероучений:

• Одни философы не верили в осуществимость соборности и работали на поддержание какого ни на есть общественного порядка, чтобы жизнь не превратилась в ад войны всех против всех, и обосновывали правомочность сложившегося порядка вещей в русле доктрины «третьего Рима».
• Другие вопреки исторически сложившейся реальности были убеждены в осуществимости соборности, и в настоящем при всех его пороках видели ту среду, которая породит соборность.
• Третьим не хватало терпения и они, отрицая настоящее, бунтовали против него, веря, что после бунта или революции жизнь сама собой станет лучше.

Кто-то из них был воцерковленным, кто-то, отвергая церковный идеологический диктат, становился атеистом, но продолжал жить по совести. Кто-то, утратив совесть и бунтуя против действительности, выражал в своей философии воззрения люмпена.

К концу XIX — началу ХХ века русская философия во всех её проявлениях подошла к осознанию этого, но нежелание думать своим умом о выявлении и разрешении своих проблем (к этому призывал И.Брянчанинов в записках о необходимости созыва Собора) привело к увлечению пришедшей с Запада философской новинкой — марксизмом, что имело печальные последствия.

Все философские системы можно отнести к одному из двух классов: методологические и цитатно-догматические. Первые подвигают своих приверженцев на следование принципу «возник вопрос? — осваивай методологию познания и находи ответ на него сам». Вторые обязывают своих последователей обращаться к произведениям признаваемых традицией основоположников и их «верных последователей» и находить ответы в их произведениях; а если у нет них готовых ответов — то компилировать ответ на возникший вопрос из их мнений, либо обосновывать свой ответ их мнениями, показав отсутствие противоречий нового мнения и традиции. В этом выражается методологически-познавательная неразвитость такого рода философий и их приверженцев.

К середине XIX века русская философия и прежде всего философия церкви и государственности была большей частью цитатно-догматической. Марксизм победил в России потому, что это была первая в истории публичная философия, которая исходила из принципа первенства методологии познания (диалектического метода). И если говорить о причинах краха СССР философского характера, то они состоят в том, что философия диалектического материализма со временем стала преподаваться и употребляться как свод неизменных догм, а не как оболочка методологии познания, которая должна развиваться и помогать человеку познавать мир в его развитии и творить это развитие.

Если же говорить о перспективах философии, исходя из сказанного выше, то наука философия должна изменить своё качество: из цитатно-догматической стать методологической, а адекватная методология познания в своём развитии подтвердит истины и освободит их от всяческих (в том числе и византийских, и марксистских) заблуждений. По достижении же этого качества философиями науки и церкви будет преодолён многовековой конфликт науки и веры, церкви и общества (мира и мiра).