Совсем недавно на Первом канале завершился показ многосерийного фильма «Григорий Р.», посвящённый одной из самых ярких и самых спорных страниц истории Российской империи — «делу Распутина». Символично, что премьера состоялась в преддверии годовщины большевистской революции 1917 года.  

Исторически известно — Распутин предсказывал приход новой власти в России и горы трупов, «среди них великие князья и графы, вода в Неве обагрены их кровью», а через 25 лет и «три луны» предсказал события 1937 года — период так называемых «сталинских репрессий», а если справедливее сказать — массовые репрессии в сталинский период.

Интересно отметить, что Г.Е.Распутин, лежавший раненый после покушения на его жизнь в Покровском (место жительства его семьи), прислал 2 телеграммы Николаю II, «умоляя не затевать войны» с Германией.  Он и ранее часто говорил Их Величествам, что с войной всё будет кончено и для России, и для них. Государь, уверенный в победоносном окончании войны, тогда разорвал телеграмму и с началом войны относился холоднее к Григорию Ефимовичу» (Ист.[1], стр. 186). Отрицательное отношение Распутина к войне отмечают и другие источники.

Но самым знаменитым из всех его канонических пророчеств стало предрекание гибели Императорского дома. В октябре 1916-го, за два месяца до убийства, Григорий вызвал Арона Симановича, который был его секретарём, и надиктовал завещание, обращённое к Николаю II. Там были такие слова:

Ещё до конца этого года буду убит. Смерть моя будет насильственной, мучительной, да, впрочем, как и ваша. Но, если убит буду мужиками, ничего не бойся: династия твоя как стояла, так стоять будет, Алексей, царевич, болезнь свою перерастёт и Россией управлять станет. Если ж буду убит людьми, равными тебе, династия твоя более двух лет не проживёт, под корень вырезана будет, и долго ещё потом после этого станет по России литься кровь…

.

«Ради спасения государства» в 1916 году группа людей, близких к императорскому двору, в числе которых были представители клана Юсуповых, совершила жестокую казнь безграмотного мужика из Тобольской губернии.

Тело Распутина было выброшено под лёд. И империя пала. Вместе со старцем. В ледяную  прорубь истории…

Распутин безусловно, был экстрасенсом, говоря в нынешних терминах, поэтому двор, склонный к мистицизму, усиленному болезнью наследника, в определенной степени попал под его влияние, которое было не полным (пример с началом войны). Но разврат в правящей верхушке зашёл настолько далеко, что камарилья сама подыгрывала Распутину и его окружению. Всё плохое, связанное с Распутиным, многократно раздувалось прессой и сплетнями. Ненависть же к Распутину со стороны знати вызвана была тем, что он знал ей цену — всегда продажна — и не очень дорого пользовался этим, и не скрывал своего отношения к ней в обществе. Будучи человеком от природы умным и наблюдательным, Г.Е.Распутин давал подчас очень верные оценки происходившим событиям, но целостным мировоззрением не обладал, т.к. не получил образования. Он был своего рода «зеркалом», в котором каждый видел себя.

Распутин, которого Симанович научил писать и читать, не обладал глубоким знанием и пониманием исторических процессов, участником которых он стал, и по этой причине, несмотря на свой патриотизм, определённую доброту, природный ум, стал орудием враждебных стране и её народу сил. Но все же Распутин — это лишь частность, раздуваемая, когда в этом есть необходимость, до общероссийских размеров, дабы «жареными фактами» отвлечь обывателя от более  серьёзных вещей.

Традиционно наши учебники истории навязывают стереотип, что царизм пал, истощив к 1917 г. в войне ресурсы страны, что вызвало разруху в промышленности и на транспорте, а это в свою очередь создало революционную ситуацию. Но…

Ряд источников показывает, что ресурсы страны не были истощены. Историк Николай Яковлев разбирает доклад начальника Главного Артиллерийского Управления № 165392 от 02.11.1916 г. В докладе делается вывод, что кризис миновал.

Деловые расчёты специалистов ГАУ в строго секретном документе для обоснования конкретной программы (перестройки всей экономической жизни России по завершении войны — авт.) развенчивает миф о том, что на третьем году войны Россия исчерпала свои ресурсы. Их было более чем достаточно, вопрос шёл о рациональном использовании имевшихся и возможностях стремительного наступления потенциальных. Следовательно, дело упиралось в управление (ист. [2], стр. 193).

Программа была нацелена и на длительную послевоенную перспективу, советуя власти в конце войны по дешёвке скупать промышленное оборудование за рубежом. Программа предусматривала развитый государственный сектор, т.е. речь шла о построении государственно-монополистического капитализма.

Экспорт революции

Здесь следует уделить внимание так называемому вопросу «экспорта революции». Экспортируется не сама революция, а капитал, который вкладывается в развитие жизненных явлений, порождающих революционную ситуацию.

В России шла конкурентная борьба внутри многонационального капитала и борьба многонационального капитала с международным капиталом. Продукцию наиболее важных отраслей (приборостроение, тяжелое машиностроение) иностранный капитал продавал России по ценам достаточно низким для того, чтобы российский капитал не мог открыть своё дело в этих отраслях. Определённая техническая отсталость России — импортированный продукт. И если во времена Александра III самодержавие боролось с этим явлением, скупая в казну железные дороги и крупные промышленные предприятия, т.е. строя сразу государственно-моно­по­листический капитализм, то при Николае II иностранному капиталу была предоставлена почти полная свобода действий.

Так, по мере того как международный капитал туже затягивал гайки стране, нарастала революционная ситуация 1905 года. Когда Николай II, желая предотвратить революцию, сплотив в едином «деле» народы страны, сказал, что «нам нужна маленькая победоносная война», то к войне уже всё было готово. К этому времени (1904 г.) уже почти 10 лет, как в России был безвластный царизм, и ни духу самодержавия. В довольно короткие сроки Николай II заменил на государственных постах людей Александра III «своими». Качественный состав «администрации» от этого проиграл, так как Николай терпел рядом только льстецов. Николай инакомыслие рассматривал, в отличие от Александра, как отсутствие верноподданности. Он не был прямодушен. Был некритичен к себе и поэтому стал дорогой игрушкой в руках двора. Кто-то ему напел, что порт в Мурманске не нужен. Деньги, на него отпущенные, были вбуханы в строительство базы в тогдашней Либаве (ныне Лиепая — город на юго-западе Латвии, на побережье Балтийского моря). Флот лишился возможности прямого выхода в океан, а Россия — круглогодичного океанского торгового пути, свободного от игры политических страстей в Турции и Европе. Экспансия в направлении Индийского океана, опиравшаяся на какую ни на есть инфраструктуру европейской части России, была свёрнута. Вместо этого полезли в сферу японских колониальных интересов, чем создали абсолютно ненужный стране очаг военно-политической напряжённости.

Итогом русско-японской войны явилось дальнейшее углубление экономического кризиса в России, и он вылился в подъём революционной борьбы.

Страна лишилась флота. Отдала всё, что нажила в Китае и Корее. Отдала даже часть своей территории — южную часть Сахалина.

Унижение России, её государственности было так велико, как никогда до этого за все времена царствования Романовых.

В период между русско-японской войной и первой мировой войной наиболее важными явлениям в политической и экономической жизни страны были столыпинские реформы. Пётр Аркадьевич Столыпин, занимая пост премьер-министра, выражал интересы тех кругов, которым «была нужна Великая Россия, а не великое потрясение» в России. И хотя думский острослов пустил в обиход термин «столыпинский галстук» по поводу подавления революции 1905 — 1907 годов, но всё это подавление было менее кровавым, чем отдельные мирные периоды в истории страны после 1917 г. Политика П.А.Столыпина была направлена на создание новой классовой опоры монархии, Пётр Аркадьевич надеялся в течение 20 лет провести реформы, которые бы обеспечили внутриполитическую стабильность в империи. Для этого нужен был мир. Но были и иные круги, которым нужна была война.

Николай Яковлев (ист. [2], стр. 234) приводит свидетельства Василия Витальевича Шульгина (депутат второй, третьей и четвёртой Государственных дум, принявший отречение из рук Николая II):

Дело было в III Думе. Заседание, знаете, Пуришкевич (политик, монархист, один из участников убийства Григория Распутина) скандалит, кричит. Вышел я в кулуары, прохаживаюсь. Выскакивает Маклаков (видный деятель российского масонства) и ко мне: «Кабак!» — сказал громко, а потом, понизив голос (подчеркнуто нами) добавил:

— Вот что нам нужно: война с Германией и твёрдая власть.

Вот и делайте выводы…

И опять: Столыпин — «твёрдая власть», и нужна «твёрдая власть», но обязательно вместе с войной против Германии. Зачем? — А только затем, чтобы не дать восстановить Столыпину самодержавие, для которого война с Германией была не нужна.

Преемники Столыпина были люди попроще и больше думали о своем кармане, чем о судьбах страны. Первая мировая война не разлилась из Балканских войн 1912—13 гг. только потому, что русской правящей верхушке слишком очевидна была неготовность России к войне (плюс к тому Распутин был принципиальным противником войны и оказал влияние на царя). Но в 1914 г. верхушка пребывала в иллюзии достаточности сил России для ведения победоносной войны против центрально-европейских держав в союзе с Францией и Англией. Да и новые (после русско-японской войны и первой революции) долги к Франции сыграли определённую роль во втягивании страны в войну. Николай II закусил удила, и Россия вступила в войну, поводом к которой послужило убийство наследника престола Австро-Венгрии.

Как отмечалось ранее, в конце 1916 года военные специалисты России, разбиравшиеся в вопросах военной экономики и стратегии должным образом, с уверенностью в победе смотрели в будущее. Соотношение военно-экономических потенциалов России и Германии было таково, что в 1917 г. следовало ожидать победоносного русского наступления. В.Ушуйник в книге «Каган и его бек» подтверждает эту мысль, добавляя, что для армейских масс февральская революция была полной неожиданностью.

Победа русского оружия в 1917 г. была реальна.  Но это уже была бы не «маленькая победоносная война», а восстановление доверия народных масс к царю-победителю, для уничтожения же восстановленного доверия потребовалось бы опять довольно много времени. Был спровоцирован продовольственный кризис: продукты питания были, но их не подвозили ни к фронту, ни к промышленным центрам. Буржуазия активизировала массы. В феврале 1917 г. опять возникла революционная ситуация.

Таким образом, одним из условий революций 1917 года явился общенациональный кризис. Поражение в войне — это ещё не перелом, поражения на фронтах могут даже сплотить народ вокруг власти, чему является примером 1941 год, когда даже лагерные заключенные и политические, и уголовные просились на фронт бить врага. Для общенационального кризиса необходимо ещё глубочайшее неверие всего народа в то, что правительство способно созидательно разрешить противоречия, породившие кризис.

Общество, недовольное государственным управлением и командованием вооруженных сил, к февралю 1917 г. уже было фактически расколото не только по отношению к власти, но и по отношению к продолжению войны. С приходом к власти Временного правительства процессы поляризации общества продолжали развиваться, так как оно не взяло под контроль экономическую жизнь страны. Стоимость рубля непрерывно падала. Наряду с этим непрерывно росли и цены на все товары. Уменьшалась валовая продукция промышленности. С 1 марта по 1 августа 1917 года было закрыто 568 предприятий и выброшено на улицу 104 тысячи рабочих. Высокая инфляция вела к разорению многих предприятий.

Участие России в первой мировой войне также не отвечало её национальным интересам, и народ мог быть нейтральным к войне только до тех пор, пока видел, что правящие классы несут тяготы войны так же, как и он: основа доверия к власти в этом. Но когда все знают, что фронт истекает кровью, а великосветский Петербург и Москва веселятся в ресторанах и на балах, как и в мирное время,ведение войны становится невозможным. Экономика продолжала рассыпаться: народ зверел на власть и видел в ней врага внутреннего; в таких условиях ему было не до врага внешнего.

Временное правительство не вывело Россию из войны внешней в то время, как в ней уже тлела война внутренняя — гражданская. Но никто другой, как ОНО САМО, под разговоры о «демократизации» армии начало её дезорганизовывать: Приказ №1 Гучкова (военного и морского министра Временного правительства) вышел раньше, чем Приказ №1 Совета. С этого момента началась потеря управления армией и флотом. Кроме того, Временное правительство тянуло и с решением других, давно назревших проблем: земельного вопроса, установления 8-часового рабочего дня, созывом учредительного собрания и т.п.

Патриоты…

Поэтому курс на свержение марионеточного Временного правительства объективно был курсом патриотической направленности. Именно в силу этого «Апрельские тезисы» Ленина 1917 года с четкой идеей установления Советской власти не повисли в воздухе, и база большевиков расширялась, хотя РСДРП(б) — Российская социал-демократическая рабочая партия (большевиков) — вынужденно приняла их под давлением обстоятельств, над которыми была не властна и развития которых заранее не предполагала. Но это только одна сторона дела.

Другая же сторона дела состояла в том, что государственно узаконенная «элитарность» к этому моменту в России себя изжила вследствие окончательного нравственного разложения «элиты», не способной доказать народу своё НРАВСТВЕННО-ЭТИЧЕСКОЕ право на власть в государстве; не способной выдвинуть из своих рядов достаточно квалифицированный управленческий корпус необходимой численности.

Бессильная благонамеренность капиталистического развития, за которую стояли меньшевики, — им не оправдание: капиталистическое развитие России зашло в тупик к 1917 г., выход из него был один — Октябрь — государственный переворот с установлением диктатуры, естественно беспощадной, ставящей обществу цель — построение социализма.

И ленинский ответ Николаю Суханову (экономист, публицист) «О нашей революции» (ист.[3], стр. 378-382) отражает мнение большинства советских людей, живших и живущих по труду:

…до бесконечности шаблонным является у них довод…, что мы не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные “ученые” господа из них, объективных экономических предпосылок для социализма. И никому не приходит в голову спросить себя: а не мог ли народ; встретивший революционную ситуацию, такую, которая сложилась в первую империалистическую войну, не мог ли он, под влиянием безвыходности своего положения, броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не совсем обычных условий для дальнейшего роста цивилизации?

Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определенный «уровень культуры», ибо он различен в каждом из западно-европейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы.

Особую точку зрения имел Лев «Троцкий». Он неистово верил в то, что в силу технической отсталости России, сложившегося единого мирового рынка построение социализма в одной отдельно взятой стране (даже и развитой) невозможно, поэтому революция в России должна стать началом мировой революции.

Данную ему теорию «Троцкий», судя по его жизни, воспринимал как библейское пророчество, которое не может не исполниться как целостность во всей его полноте, как не может не исполниться Высшая воля.

И конечно, «Троцкий» был обижен, прежде всего, тем, что гешефт октябрьской революции 1917 г. был записан на Ленина, а не на него — глашатая теории «перманентной революции». Поэтому внутрипартийная борьба после Октября  — вполне закономерное явление.

Подчеркнем, что у Ленина не было такой доктрины, которой бы он слепо подчинил своё поведение. В социализме он видел объективно необходимую, неизбежную ступень общественного развития, которой человечество достигнет обязательно, но каждый народ придет к нему своим, особым путем. Это же касалось и пути России в социализм. Ленин был верен цели своей жизни — построению социализма хотя бы в одной стране, — но не был рабом своих прежних теорий, хотя и был раздавлен авторитетом Маркса и его наследия. Субъективно выбранная Лениным цель жизни не противоречила объективным перспективам развития общества, и вся деятельность Ленина была подчинена цели, а не “пророчествам”.

Конечно революция 1917 г. — процесс многоплановый, к тому же один из ключевых эпизодов глобальной политики, в силу чего его невозможно оценить, идеализировав однозначно, но примитивно и недостоверно:

• либо исключительно хорошо, без единого пятнышка нравственно-этического характера на революционерах и их делах;
• либо исключительно плохо, представив революционеров как исчадие ада, а Российскую империю конца 19—начала 20 века как государственность, наиболее отвечавшую народным идеалам о справедливости и Промыслу Божиему.

Все же будет лучше признать, что Бог не искореняет праведности и Социализм — не просто уравниловка материальных благ, а создание общественных условий, в которых человек наконец станет Человеком, т.е. будет думать свободно, и где каждый будет жить по высшему закону — закону совести.

Историческая же вина и преступление перед народами России дореволюционной интеллигенции всех партий в том, что они искали высшей государственной власти для «себя», вместо того, чтобы разделить бремя самодержавия с царем. Тогда, если царь слаб, то самодержавие не выродилось бы в антинародное самовластье. И старый лозунг: «Православие, самодержавие, народность», — стал бы животворящим.

[1] «Фрейлина её Величества», Интимный дневник и воспоминания А.Вырубовой, Рига, 1928 г.

[2] Н.Н.Яковлев «1 августа 1914», Москва, 1974 г.; изд. 3, доп., Москва, «Москвитянин», 1993 г.

[3] В.И.Ленин «О нашей революции», ПСС, т. 4.